Избранные воспоминания и статьи - Осип Аронович Пятницкий

два человека. Мое счастье, что я был в отъезде, иначе я отведал бы берлинской Моабитской тюрьмы, ибо американец, владелец паспорта, вернулся неожиданно для меня во время моего отсутствия и прописался, как ни в чем не бывало, по тому же паспорту. Пришлось квартиру оставить и опять жить непрописанным до тех пор, пока один товарищ детства не прислал мне из Америки свой русский заграничный паспорт. Тогда я стал жить в Германии наравне с другими, легально выехавшими из России, по заграничному паспорту.

В России в это время вырастали во всех городах организации социал-демократов, внутри которых шла идейная борьба между искровцами и «Союзом русских социал-демократов». Во многих крупных городах существовали два социал-демократических комитета, которые яростно боролись между собою за влияние на пролетариат. Главная литература двух вышеназванных течений в РСДРП выходила за границей (у искровцев — газета «Искра», журнал «Заря» и брошюры, у «Союза русских социал-демократов» — «Рабочее дело»{46}). Спрос на литературу «Искры» был в России настолько велик, что удовлетворить его из-за границы было немыслимо, и это заставляло искровцев напрягать все свои силы на транспортирование в Россию своей литературы разными способами. (Русские организации «Союза русских социал демократов», чтобы удержать свое влияние на рабочих вынуждены были доставлять искровскую литературу. За границу являлись за литературой их представители. Среди них были и представители питерского комитета этой организации.) Влияние разрозненных социал-демократических кружков, групп и комитетов на рабочих в промышленных районах и городах сильно выросла за 1902 г. Социал-демократические организации устраивали массовые экономические забастовки и массовые политические уличные демонстрации (забастовка ростовских и тихорецких железнодорожников, грандиозные уличные митинги железнодорожников и рабочих других производств, в Ростове-на-Дону, уличные демонстрации в Саратове, в Нижнем Новгороде в 1902 г., 20-тысячная уличная демонстрация в Ростове-на-Дону в начале 1903 г.). Социал-демократические организации руководили этим движением и расширяли связи среди рабочих. Чтобы закрепить эти связи, втянуть лучшие элементы в партию, необходимо было иметь не только агитационную, но и пропагандистскую литературу, которую могла тогда дать только заграница и главным образом «Искра», — поэтому на нас, «транспортеров», давили со всех сторон.

Когда я был во второй или третий раз в Тильзите, я напал на след крупной литовской организации, перевозившей через границу религиозные книги на литовском языке[4]. С этой организацией мы связались и с ее помощью стали перебрасывать через границу десятки и сотни пудов «Искры», «Зари» и брошюр. Для приемки и распространения литературы в России работал целый ряд видных работников, поставленных на эту работу т. Носковым: «Повар» — Щеколдин, Сонин{47} (кличку забыл), Гусаров — военный врач (он работал в Виленской военной организации) и др. В Тильзите нам энергично помогал сапожник Мартенс{48}, социал-демократ, которого рекомендовал мне руководитель Кенигсбертской социал-демократической организации адвокат Гаазе{49}.

Этот массовый транспорт имел хорошую и плохую стороны: он доставлял сразу много литературы, но доставка из Берлина в Ригу, Вильно и Питер продолжалась несколько месяцев; для религиозной литературы литовцев этот срок был невелик, для «Искры» же это было страшно долго. Нас — меня и Гальперина, в чьих руках был транспорт, — дергали с двух сторон: из России и из редакции «Искры». От нас требовали сокращения срока прохождения литературы от Берлина до России. Для этого Гальперин переехал в Тильзит, а я остался в Берлине. Это было летом 1903 г., когда редакция «Искры» уже переехала в Женеву.

Оттуда мы получали литературу по адресу немецкой социал-демократической газеты «Форвертс», в подвале которой был склад нашей литературы. В этом складе я проводил ежедневно немало времени, раскладывая полученную литературу и упаковывая ее для отправки на границу для переправы в Россию. Упаковывать было совсем нелегко. Во всех пакетах должна была быть одинаковая литература: в случае, если один или несколько пакетов попадут в руки полиции, необходимо было, чтобы в других пакетах оставались те же номера газет или книги. Кроме того, внутрь больших пакетов необходимо было вкладывать по 5–6 маленьких пакетиков с одинаковыми книгами и газетами, чтобы, как только большие пакеты попадут в Россию, они могли быть распакованы, а внутренние маленькие пакетики разосланы по России без сортировки и распаковки. К тому же необходимо было формат, вес и упаковку подогнать под литовские религиозные книги, а материал для упаковки должен был быть такой, чтобы литература не промокала во время дождя и пр. Для ускорения отправки литературы в Россию хотя бы небольшими количествами практиковались также чемоданы с двойным дном, куда вкладывалась литература. Еще до моего приезда в Берлин одна небольшая фабрика изготовляла для нас в большом количестве такие стандартные чемоданы. Но на границах таможенные чиновники быстро пронюхали это, и произошло несколько провалов. Очевидно, они уже узнавали чемоданы, которые были все одного фасона. Тогда мы стали сами вделывать второе дно из крепкого картона в обыкновенные чемоданы поверх 100–150 тоненьких свежих номеров «Искры». После оклейки внутри абсолютно нельзя было узнать, что в чемодане имеется литература. Вес чемодана тоже ненамного увеличивался. Такие манипуляции мы проделывали над чемоданами всех отъезжающих студентов, студенток, которые сочувствовали искровцам, и нал чемоданами всех товарищей, которые ехали легально и нелегально в Россию. Но и этого было мало: очень уж была велика потребность в свежей искровской литературе. Тогда мы изобрели «панцири»: для мужчин сшивали нечто вроде жилета и туда вкладывали 200–300 экземпляров «Искры» и нетолстые брошюрки, а для женщин — соответственные лифы и, кроме того, зашивали литературу в юбки. Женщины могли брать с собой экземпляров 300–400 «Искры». Это называлось на нашем языке: «транспорт-экспресс». Одевали мы в такие «панцири» всех — от ответственных товарищей до простых смертных, которые только попадали к нам в руки. Нескольких товарищей я еще до сих пор помню: Филиппа — Голощекина (он ужасно меня ругал за панцирь), Леву — Владимирова, Батурина{50} и др. Это действительно было варварством: пробыть в таком «панцире» пять дней летом, в жару, было ужасно, но зато какая была радость, когда организации получали литературу! Кстати, не все меня ругали. Находились и такие, которым бывало жалко расставаться с «панцирями», женщины привыкали к «панцирям», которые делали их солидными и с хорошими фигурами. Когда мне удавалось «экспрессом» послать всю свежую литературу «Искры», на моей улице бывал праздник. Чтобы не возвращаться к этой теме, должен еще прибавить, что, несмотря на все наши старания и несмотря на то, что в Россию попадала почти вся литература, которая печаталась за границей, — это ни в какой мере не удовлетворяло российские организации. В России