За мной, читатель! Роман о Михаиле Булгакове - Александр Юрьевич Сегень
– А ведь он происходит из старинного дворянского рода, виконт де Сент-Экзюпери, – сообщил Боулен. – Полное имя что-то вроде Антуан Жан-Батист Жан-Мари Жан-Жак Оревуар и еще двадцать составляющих.
– Оревуар – превосходное имя! – засмеялся Булгаков.
Вскоре виконт де Сент-Экзюпери принялся расхваливать советскую власть и ругать буржуазию, которая губит Францию и все человечество. Не хотелось посвящать этого хорошего большеглазого человека в некоторые аспекты рабоче-крестьянской действительности. Оказалось, что он летчик и романы пишет под впечатлениями своих полетов. Во Франции огромную популярность принес ему роман «Ночной полет» – «Vol de nuit». И в уме у Михаила Афанасьевича заиграло: «Воль де нюи» – «Воланд де нюи» – «Ночной Воланд» – «Воланд в ночи»… Потом его отвлекла тщеславная мысль о том, что кроме него и этого Оревуара де Экзюпери американцы никого из писателей не пригласили, ни Леху Толстого, ни Катайчика, ни Ильфа с Петровым, не говоря уже о Вовике Киршоне.
– De quoi écrivez-vous maintenant? – поинтересовался Экзюпери.
– J’écris une pièce fantastique. Dans cette pièce, les gens modernes se sont retrouvés à l’époque d’Ivan le Terrible, et Ivan le Terrible lui-même s’est retrouvé en Russie soviétique, – ответил Булгаков и сердито проворчал: – Босявки эти французы! Именуют нашего Ивана Васильевича не Грозным, а Terrible – Ужасным. Как, кстати, по-французски «грозный»?
– Formidable, – подсказал умница Боулен.
– Разве? А почему тогда этим словом выражают восхищение? Хотя постойте, я сам отвечу. Потому что европейцы уважают только силу. Для них, если государь грозный, это синоним слова «восхитительный».
Говоря Антуану де Сент-Экзюпери, что он сейчас сочиняет пьесу о том, как современные люди попали в эпоху Ивана Грозного, а Иван Грозный оказался в Советской России, Михаил Афанасьевич не придумывал, он действительно по заказу Сатиры работал над новым вариантом «Блаженства», который отныне назывался «Иван Васильевич». Пьеса получалась смешнее, чем «Блаженство», и, когда он зачитывал гостям отрывки, все от души смеялись. Одновременно он переделывал «Зойкину квартиру» и дорабатывал пьесу про Пушкина, которую намеревался ставить ленинградский Красный театр.
А тем временем подошел его сорок первый день рождения. С утра приехала Еленина сестра Оля, и на стол вывалили подарки. А ну-ка, читатель, посмотрим, что дарят нашему герою! Ноты вагнеровских «Гибели богов» и «Зигфрида». Отлично. В последнее время он увлекается игрой на рояле и хочет изучать все новые и новые произведения. Раритетные «Похождения Жильблаза» прошлого века издания. Да, грешным делом, он любит старинные книги. Его любимые напитки – голландский джин и травяную настойку «Ерофеич», а также большую упаковку папирос «Казбек», они появились недавно, привели его в восторг, пользовались огромным спросом, и их нелегко было достать. От Сережи – «придавка», как он, борясь с засильем иностранных слов, именовал пресс-папье. От Ольги – баснословно дорогущий «Брюсов календарь» издания 1747 года и «Киев прежде и теперь» Захарченко, 1888 года. Именно такие подарки он ценил. Еще испекли замысловатый крендель и, заслышав, что виновник торжества проснулся, зажгли разноцветные свечи.
Булгаковская Москва. Дом на Моховой, 13. С 1933 по 1953 год здесь располагалось посольство США в СССР. Ныне служит головным офисом компании АФК «Система»
[Фото автора]
Вот он выходит из спальни, безупречно одетый, торжественный, и при его появлении Бокшанская играет громко на рояле «Гром победы, раздавайся!» Каждую книгу он раскрывает, подносит к лицу и вдыхает аромат древности. Каждую бутылку откупоривает и наслаждается ароматом можжевельника и настоянных трав. Распаковывает папиросы, вытаскивает одну и нюхает аромат кавказских курительных табаков.
– Одного не понимаю: насколько мне помнится, Казбек – гора, сглаженная на вершине, а тут изображена острая. Но не это главное, а то, что вы подобрали для меня с любовью то, что приносит мне радость. Премного благодарен! – И он низко кланяется.
А вечером? С кем он делит торжество своего рождения? Со множеством литераторов? С буржуями американцами? С представителями партийной элиты? Нет, все они остались в сторонке. А в квартире номер сорок четыре веселятся, слушая его россказни, сценарист Сережа Ермолинский со своей очаровательной Марикой, библиотекарь Николаша Лямин со своей художницей Наташей, которая лицом как две капли воды похожа на незабвенную кошку Муку, да Оля Бокшанская с мужем Женей Калужским. Ну и, конечно, Люся с Сережкой.
– А на Рождество у них в Спасо-Хаусе умора была! – щебечет хозяин дома. – Привезли из цирка дрессировщика с тремя морскими львами. В момент кульминации праздника львы вошли в зал, неся на носах: один – елочку в кадке, другой – поднос с бокалами, третий – ведерко с шампанским. Потом всякие трюки выделывали, а когда увидели, что дрессировщик нализался и уснул, морские животные почуяли сладкий воздух свободы, и тут началось настоящее веселье. Львы устроили нечто подобное тому, что в «Веселых ребятах» скотина на даче в Гаграх. Перевернули столы, катались по полу в скользком расползшемся студне и рыбном заливном, во фруктовом желе и паштетах. Заодно из вольеров выскочили сотни попугайчиков, зябликов и прочей пернатой шпаны, летали повсюду, как сдуревшие пчелы, украшая фраки и пиджаки белой крапинкой.
Потом все танцуют щека к щеке под пластинку Фреда Астера, подаренную Боуленом, и под другие модные шлягеры типа «Любовь нечаянно нагрянет» или по очереди садятся к роялю, и кто-то играет, а остальные кружат в танце. Хорошо!
Поспав, как положено, с пяти до девяти, Булгаков вернулся к столу, намахнул джина и «Ерофеича» и рассказывал про Сталина:
– Все думали, он не пришел, а он в какой-то момент объявился под видом кавказского музыканта, а все пьяные, никто его не узнал, кроме меня. «Ты, – говорит, – Миша, никому не говори, что я здесь». И давай наяривать на гармошке. Я встал рядом, в бубен стучу. А тут Тухачевский во фраке пустился лезгинку плясать. Во фраке! Сталин смотрит и говорит мне: «Полный болван этот Тухачевский. Польскую кампанию просрал, тамбовских мужиков газами затравил, а теперь выплясывает. Случись чего, я ему фронтом командовать не доверю. Тебе доверю. Будешь командармом?» – «Нет, – отвечаю, – только если маршалом». – «Придется мне ввести звание маршала специально для тебя, – говорит. – А этих всех разжалую в рядовые. Надоели! Как нажрутся, весь Кремль мне облюют».
– Ну Михаил Афанасьевич! Не за столом! – со смехом осекла мужа Елена Сергеевна.
– Ладно, ладно. Короче говоря, собирается ради меня учредить звание советского
