Михаил Суслов. У руля идеологии - Вячеслав Вячеславович Огрызко
Вряд ли это так. Конечно, в большинстве случаев кадровые решения такого уровня принимал лично Сталин. Но на основе чего? Только собственных наблюдений? Или кто-то для него собирал информацию и давал советы?
Когда Суслова назначили на Дон, вслед за ним в Ростов сразу собралась и его жена. Как рассказывал Револий Михайлович, мать ни дня не сидела без работы. Прибыв в Ростов, она тут же устроилась в клинику Богораза, где стала специализироваться на операциях для детей с волчьей пастью. А поселилась семья Сусловых на улице Фридриха Энгельса, в доме 132, в пятой квартире.
Итак, в Ростове перед Сусловым были поставлены две задачи. Во-первых, он, как заведующий отделом руководящих парторганов обкома, должен был остановить масштабные репрессии и организовать пересмотр многих дел по массовому исключению людей из партии. И во-вторых, ему предстояло в короткий срок подобрать новые кадры для районных и областных управленческих звеньев.
Времени на раскачку у Суслова не имелось. Куда бы он ни сунулся, везде царили бардак и произвол. Возьмём Сталинский район Ростова. В 1937 году там исключили из партии 218 человек. Как потом выяснилось, 76 человек выгнали ошибочно. И кто в этом был виноват? Суслов полагал, что львиная доля ответственности за произвол лежала на бывших руководящих работниках региона.
Выступая в начале февраля 1938 года на пленуме Сталинского райкома партии, он заявил: «Решения пленума ЦК подчёркивают, что в 1937 году партия провела огромную очистительную работу, разоблачила целые гнёзда бандитов, врагов, замаскировавшихся в различные формы, иногда неожиданные, но и что и в этой огромной работе, проведённой партией, многие партийные организации допустили огромнейшие ошибки и извращения, идущие по линии бездушного, бюрократического, иногда преступного отношения к исключению из партии, отношения к отдельным членам партии. В решении ЦК сказано, что в Ростовской организации к этому делу приложили вражескую руку подлые мерзавцы Семякины, Шацкие и Шестовы. А в Сталинской районной партийной организации приложил вражескую руку подлый мерзавец, отъявленный враг Карпенко. Сейчас есть показания этого врага, теперь он развязал язык и заговорил о вражеско-вредительской работе, именно прежде всего по этой линии»[51].
Это не означало, что все чистки партийных рядов и управленческих кадров на Дону прекратились и никаких врагов больше не существовало. Изменились подходы к чисткам, сменились масштабы репрессий, но сама карательная политика никуда не исчезла. Только если раньше спецслужбы хватали чуть ли не всех подряд, теперь дела заводились выборочно. А главный огонь сосредоточивался по тем, кто раскручивал массовые гонения.
Для Сталина 2 мая 1938 года Двинский передал по телефону:
«Должен сообщить, что дела у нас внушают мне большую тревогу.
За последнее время выявлены, как враги, нач. ОблЗО, председатель Ростовского Горсовета, зав. ОРПО Ростовского Горкома и многие другие. Значительная часть секретарей райкомов проходит по показаниям. Вызывает сомнение один из членов бюро обкома – зам. пред. облисполкома Зуев, сейчас временно исполняющий обязанности нач. ОблЗО.
Нач. управления НКВД сообщил мне, что нынешний зав. с/х отделом обкома Магничкин является участником к.-р. организации. Этот Магничкин был долголетним личным помощником Евдокимова, пользуется у него полным доверием. Это значит, что кроме всех прочих пакостей, он мог предупреждать ряд людей об имеющихся на них сведениях и подбирать кадры. Разоблачение Магничкина окончательно подорвёт доверие в партийной организации к Евдокимову.
Нет у меня доверия, на основе ряда фактов, к зав. Особым Сектором обкома, также долголетнему сотруднику Евдокимова. Этого я уберу пока что на другую работу.
Но в отношении Магничкина нужно тщательно посмотреть, и здесь, по-моему, без Вашей помощи не обойтись, так как разоблачение этого человека не может не отразиться на положении дел в обкоме и в партийной организации. Понадобится авторитетная поддержка ЦК ВКП(б).
Мне сейчас приходится трудновато, так как вынужден по ряду вопросов иметь тайны от первого секретаря и очень настороженно относиться к людям, на которых он, к сожалению, вполне полагается. Факты говорят за то, что мы очень неудачно подбираем работников, и я не сомневаюсь, что нам их подсовывают, пользуясь, в частности, тем, что второй и третий секретари и зав. ОРПО обкома – новые люди»[52].
Что из этого сообщения следует? Во-первых, подтверждается, что Двинский, а значит, и Суслов были осенью 1937 года направлены на Дон прежде всего с целью вникнуть в реальное положение дел в регионе и подготовить почву для смены Евдокимова. Второе. Двинский изначально не доверял Евдокимову и многие свои действия даже не считал нужным согласовывать с первым секретарём обкома. И третье. Ростову следовало ждать очень скоро новую кадровую революцию.
Так оно и случилось. Уже на следующий день после получения от Двинского сообщения, 3 мая 1938 года, Политбюро постановило вызвать Евдокимова в Москву и дать ему новую должность – заместителя наркома водного транспорта, что означало для него существенное понижение. Двинский был рекомендован и утверждён и.о. первого секретаря Ростовского обкома.
Казалось бы, всё – узел развязан, Москва сразу отозвала третьего секретаря обкома Дмитрия Крупина, которого уже ждало место управляющего делами ЦК ВКП(б). Однако Двинский считал, что успокаиваться рано, и 16 мая 1938 года доложил Сталину: «Допускать неукомплектованность аппаратов нельзя. В Ростовской области, вследствие косности в этом отношении, дело до сих по обстоит слабо. Проводим работу по выдвижению новых людей взамен обанкротившихся»[53].
Уже 17 мая Политбюро утвердило новым вторым секретарём Ростовского обкома (взамен ставшего первым секретарём Двинского) Г. Громова, который до этого работал ответственным организатором в отделе Маленкова в Москве, а третьим (взамен вернувшегося в столицу Крупина) – М. Суслова.
Маленькая подробность. Вообще-то проект постановления Политбюро по новым второму и третьему секретарям Ростовского обкома был подготовлен ещё 13 мая 1938 года. Его завизировали Г. Маленков и А. Жданов. А потом кто-то от руки вписал: «Тов. Двинский согласен»[54]. Косвенно это указывает на то, что инициатива в части назначений исходила не от Двинского, а от Москвы, точнее – от Маленкова. Похоже, Маленков тоже хотел контролировать Дон, а заодно и Двинского, поэтому и протолкнул во вторые секретари обкома своего человека – Громова.
В новом качестве Суслов продолжил заниматься в регионе кадровой политикой. 8 июня 1938 года он на областной партийной конференции доложил: «В 1937 году в Ростовской области было исключено из партии две с половиной тысячи коммунистов. В большинстве случаев, как это теперь совершенно ясно, эти исключения проводились неоправданно, по карьеристским соображениям, в целях перестраховки.
Бывшее руководство обкома оставило себе в наследство две тысячи неразобранных апелляций. Каждый день сотни
