Допинг. Запрещенные страницы - Григорий Михайлович Родченков
У меня в голове не укладывается, как можно таких мракобесов, всех этих Андреев-фарисеев, допускать к спортсменам, к неокрепшим душам и умам? Злоба и ненависть ко всему передовому и прекрасному, слащавый уход от неисчислимых российских проблем, душевное растление, оболванивание и дезориентация молодого поколения — всё это преступно и ужасно.
Но это не всё: Андрей-фарисей объявил себя поэтом! Подобные стишки я читал в детстве в «Пионерской правде», все эти звонкие барабанные рифмы: дали — медали, кровь — любовь, в море — в дозоре, идут — ждут, а ещё всем надоевшие «взвейтесь» да «развейтесь» или «октябрята — дружные ребята!» Перед отъездом в Рио протоиерей Андрей Алексеев встретился с патриархом Кириллом, творчески воссиял — и нагородил такие же рифмы: говорил — благословил, в соборе — и в горе, чести — вместе, страной — одной.
Как можно плести такую лабуду после Аполлона Майкова и Иннокентия Аннинского! Однако вот вам стишки Андрея-фарисея:
Святейший Патриарх со мной в соборе
О мире и единстве говорил,
Чтоб с Богом быть и в радости и в горе,
С командою лететь благословил.
Гражданства нет у совести и чести,
Но должно дорожить своей страной.
Позвольте предложить быть всем нам вместе,
Быть с Божьей помощью командою одной.
То нескладные частушки, то потом какой-то тост, навострите свои ушки, поднимайтесь во весь рост. Куда его несёт! Я в третьем классе так писал. После этих нелепых стишков почитайте «Сретение» Иосифа Бродского и «Гефсиманский сад» Бориса Пастернака — и вы почувствуете очищение. Это глоток свежей воды, сверкающая вершина христианской поэзии.
А про патриарха Кирилла и его клику, упадок морали, отсутствие доброты и милосердия, про невероятную деградацию российского православия — что тут можно сказать?
Им не будет прощения.
Верно говорила моя бабушка: «Богу молятся, а чёрту веруют».
Жизнь под чужим именем, 2017–2018
17.1 Работа над книгой. — Реанализ проб из Ванкувера и Сочи. — «Расследование» СКРФ. — Допинговый саботаж международных спортивных федераций
И снова Новый год, уже 2017-й — и второй подряд в США. И снова с бокалом вина и со слезами на глазах я смотрю Pretty Woman вместо «Иронии судьбы». Удивительно, сколько общего в таких, казалось бы, разных фильмах, вплоть до новогодней взаимозаменяемости!
Зимнее одиночество 2017 года меня удручало, но при этом время летело с невероятной быстротой: вот только что заплатил за телефон за февраль — как наступил март, снова платить. Вроде бы я пишу книгу, а вроде и не пишу. Больше двух часов сидеть и писать не могу, потом хватаюсь за всё подряд, вплоть до мытья посуды, — лишь бы не писать. Какие замечательные и точные слова: «Странное состояние: масса мыслей и потому — увиливание от работы…» Но это не я, это отец Александр Шмеман, его дневниковая запись в пятницу, 13 февраля 1976 года. Со стороны кажется, что я ленюсь и теряю время, но по-другому не получается, я немного злюсь, но знаю, что всё равно внутри меня книга пишется беспрестанно, даже на английском языке. Работа над книгой так загружает мне голову, что ни на чём другом сосредоточиться не могу. Максимум — прочту на ночь две-три страницы из Генри Миллера или Джорджа Оруэлла, чтобы новые словечки и обороты подцепить, однако прочитать книгу с начала и до конца уже кажется невозможным. Чтение по-английски требует от меня постоянного интеллектуального напряжения, хотя время от времени, как молния, пронзает радость понимания всего и сразу.
Почему-то важные мысли, сюжеты и забавные обороты приходят мне в голову, когда я отхлебну виски или закурю крепкую сигарету. Понятно, что эти сюжеты существовали где-то сами по себе, однако вдруг они представали передо мной по-новому и в другом свете, и я, задохнувшись, быстро-быстро записывал два-три абзаца, полстранички, которыми оставался доволен. Главное — как превратить то, что происходило со мной и что давно мне известно, в легкоусвояемое и захватывающее чтение для любителей спорта. Это очень непросто, внешняя лёгкость даётся упорным трудом.
Жизнь в чужой стране вдруг пробуждает детский интерес к самой жизни, как если бы ты был подростком и вдруг оказался в другой, взрослой жизни. Дожив в Москве до 57 лет, всё более замыкаясь в своей работе, двигаясь по накатанной колее, я вдруг вылетел из неё — и с удивлением и радостью стал осматриваться вокруг, как котёнок с улицы Лизюкова, попавший в Африку. Твой жизненный опыт тут никому не нужен. Тут совсем другая жизнь! То, что раньше было «как там у них» — стало «здесь у нас всё по-другому», там и здесь у меня в голове поменялись местами. А впереди столько интересного!
В начале октября 2017 года МОК отрапортовался о перепроверке 1195 из 1710 проб, отобранных во время зимних Игр 2010 года в Ванкувере, включая 170, принадлежавших российским спортсменам. Положительными оказались три пробы, и все они принадлежали биатлонистке Теа Грегорин из Словении — у неё обнаружили GHRP-2, рилизинговый пептид гормона роста. Эти короткоцепочечные пептиды до меня — до Олимпийских игр 2014 года — не определяли, так что в 2010 году его применение считалось безопасным, главное — надёжно спрятать или выбросить использованные шприцы и виалки. По сочинским делам перепроверили 232 пробы мочи российских спортсменов, полгода ничего не объявляли, но одну пробу всё же нашли, причём самую важную — бобслеиста Максима Белугина, пробу с моим коктейлем! В Сочи мы её пропустили из-за низкой концентрации, но в Лозанне новые приборы помогли обнаружить в моче метаболиты тренболона и метенолона — типичная картина, так как оксандролон исчезает первым.
Проба Белугина, отобранная 15 февраля 2014 года перед финальными заездами «двоек», была расцарапана. То есть в Сочи мы её вскрыли и залили якобы чистую мочу; анализ показал, что проба чистая. Но в 2017 году повторный анализ в Лозанне обнаружил метенолон (0.25 нг/мл), его метаболит
