Допинг. Запрещенные страницы - Григорий Михайлович Родченков
Наконец адвокат Бартч торжественно спросил у меня, видел ли я, как спортсмены сдавали чистую мочу, применяли коктейль или как отправляли фотографии форм допингового контроля. Я сказал, что нет, нет и нет, этим занимались другие люди, Ирина Родионова и её группа. После этого в российской прессе поднялся радостный вой, якобы на суде я отказался от всех своих обвинений! И что якобы российских спортсменов оправдали. Опять враньё, никто не был оправдан. Просто одних моих свидетельств было недостаточно, чтобы с комфортным удовлетворением отправить всю эту банду в дисквал. Ключевые свидетели либо врали, либо были запуганы и попрятались. Но когда-нибудь они заговорят, я в этом уверен.
Несмотря на то что по итогам работы комиссии Дэниса Освальда российские спортсмены, участники Олимпийских игр в Сочи, были дисквалифицированы, арбитражный суд неожиданно поддержал апелляции 28 спортсменов во главе с Легковым — с них сняли моковскую дисквалификацию и вернули им медали. Остальные 11 спортсменов остались дисквалифицированными и лишились медалей. ВАДА и МОК это решение потрясло, и МОК оставил за собой право вернуться к расследованию позже. Получив от Жукова 15 миллионов долларов, МОК оценил свои расходы на разбирательства в шесть миллионов, а на остальные деньги создал новую структуру — ITA, Independent Testing Authority, Независимое тестирующие агентство. По итогам расследования Макларена международным федерациям передали дела на 298 российских спортсменов, подозреваемых в допинговых нарушениях. Однако федерации годами тянули время и дисквалифицировали далеко не всех, за них всю работу доделывало ITA.
17.4 Съёмка для 60 Minutes CBS. — Зимние Олимпийские игры 2018 года в Пхёнчхане. — Иск о клевете от биатлонисток
Как же мне надоело второй месяц сидеть взаперти! Но у меня была запланирована съёмка для передачи 60 Minutes, моё интервью для телеканала CBS, его показали 11 февраля, в первое воскресенье после открытия Олимпийских игр. Мы тщательно готовились к съёмке, и все невероятно волновались, как будто предстоял важнейший экзамен, где я мог с треском провалиться. Как всегда, когда все вокруг волнуются и психуют, на меня нисходит беззаботность. Решили, что я буду в маске, наложенной по новой технологии, позволяющей менять лицо самым невероятным образом — из мужчины делать женщину, из юноши старика — и наоборот. Процедура довольно долгая, каждый слой, налагаемый на лицо, должен полимеризоваться, и только потом накладывают следующий слой, подбирая цветовые оттенки. Без тренировки в такой маске сниматься нельзя, мне предстояло провести в ней полдня, поскольку маска накладывалась в артистической студии в часе езды от офиса CBS.
Мы заранее потренировались: сделали пробное наложение маски на лицо, процесс занял более двух часов, когда нельзя ни чихнуть, ни повернуться, ни почесаться. Для меня это просто мука — я натура мнительная, и через полчаса мне начало казаться, что чешется глаз, свербит в носу или что сейчас начнётся астматический приступ удушья. Конечно, ничего этого не случилось, и я потом радостно ходил в маске, дивился на себя в зеркало и привыкал к новым ощущениям. Но когда стали тренировать ответы на предполагаемые вопросы, то оказалось, что в маске нельзя пользоваться мимикой! Если я пытался улыбнуться, то выходила какая-то гнусная и злорадная ухмылка, пугавшая окружающих. Решили, что я буду отвечать с каменным лицом, не должно быть никаких движений лицевыми мышцами, иначе получалась перекошенная и злобная рожа.
Наконец наступил долгожданный день съёмки, 29 января 2018 года. Мои друзья были взволнованы и даже взвинчены, ведь мы принимали участие в популярнейшей программе 60 Minutes CBS. По воскресеньям её смотрят 10–12 миллионов американских зрителей, и в течение следующей недели она собирает миллионы просмотров в YouTube. Но для меня это означало конец заточения в нью-йоркском пентхаусе, я даже дни считал, когда всё это закончится. Мне очень хотелось на свежий воздух и под синее небо. И вот мне наложили маску, мы сели в затонированный джип — и прямо на нём въехали в телестудию! Вернее, заехали в лифт и поднялись на десятый этаж. У ведущего всё расписано по минутам, и в назначенное время мы сели, проверили освещение и картинку — и ровно час я отвечал на вопросы. 60 Minutes — настоящая документальная съёмка, вопросы с гостем заранее не обговаривают и куски заново не переснимают. Но я спокойно отвечал на все вопросы, мне разрешили делать небольшие пояснения, если мне казалось, что необходимо рассказать подробнее. Потом меня решили проверить — принесли коробку с «берегкитами» и спросили, как можно открыть эти флаконы. Я сказал, что не знаю — в руках у меня был флакон с новым вариантом пластиковой крышки, tapered, с зауженными краями внизу, там почти не оставалось зазора, чтобы подсунуть инструмент. Потом ведущий сделал вид, будто хочет закрыть флакон — но я его сразу остановил: сначала надо поднять крышку и сбросить защитное пластиковое кольцо красного цвета. В общем, проверку я прошёл.
Потом расспрашивали Джима Уолдена — а я пошёл в гримёрную снимать с лица пластиковую липучку. Я был очень доволен, потому что все вокруг остались довольными, а то они весь день волновались из-за каждой мелочи. Например, говорят мне: до съёмки осталось десять минут, на́, выпей свежего кофе. Я отказываюсь, и все сразу волнуются: почему да как, я что, плохо себя чувствую? Да нет же, просто я сейчас выпью ваш кофе, и через полчаса мне понадобится в туалет. И как пить, когда у меня губы под плёнкой, я ими край чашки не ощущаю — и боюсь пролить кофе на себя!
Всё, свобода — после заточения в пентхаусе мы едем куда-то на север, на озеро и в дремучие леса, где раньше жили индейцы, там будем смотреть Олимпийские игры в Пхёнчхане и продолжать работу над новым фильмом! Для нас сняли прекрасный деревянный трёхэтажный дом — вокруг ни души и снег по колено. Лишь следы, оставляемые оленями: обглоданные ветки, продавленные среди кустов коридоры с клочьями шерсти, кучки помёта и глубокие ямы в снегу от копыт — это олени цепочкой продирались через сугробы. Мне очень хотелось спокойно посмотреть Олимпийские игры, но не получилось — первого февраля объявили решение арбитражного суда, которое всех повергло в шок: апелляции 28 спортсменов во главе с Легковым были поддержаны, дисквалификации сняты и медали оставлены. Никто не был оправдан — просто не хватило доказательств, чтобы дисквалифицировать их с уверенностью и комфортным чувством удовлетворения. Остальные одиннадцать, включая Зубкова, лишились медалей и всего остального. Российские спортсмены, как
