Допинг. Запрещенные страницы - Григорий Михайлович Родченков

олимпийской лаборатории. Хотя о моей работе в лаборатории Кудрявцев и Чижов (им ФСБ заготовила одинаковые бумажки с текстом выступления) рассказали, будто в лаборатории я почти не появлялся, всё время был пьяным, а Кудрявцев на меня ещё и наркотики навесил. Как же я в таком случае каждый день ездил на машине: пообедать или в Сочи, в Адлер, в аэропорт и по магазинам? Это как раз Чижов из-за бессонных ночей в конце Игр выглядел ужасно и лечился водкой, из-за чего я боялся сажать его за руль — его сразу бы остановили и лишили прав. Так что приходилось ездить самому.

И главное: за что я платил по 300 тысяч рублей в месяц людям без образования и не принимавшим участия в проведении анализов? За ночные подмены проб. По 10 тысяч долларов каждому, причём сверху они получали ещё и суточные, и оплату проживания и проезда.

Но вернёмся к Александру Легкову. Поскольку апелляция в CAS была подана от Легкова и остальных, то в дальнейшем он будет собирательным именем. Его адвокаты пошли по стандартному пути западной юриспруденции — и преуспели в этом. Мои адвокаты тоже успешно использовали этот подход, он действительно работает там, где есть много специфических данных и неизвестно как связанных между собой событий. По-английски описание этого подхода укладывается в две фразы: to blurry line, то есть размыть линию или границу, словом, смазать картину, и to distill to the simplest point, разорвать связь событий и разложить всё и вся на простые составляющие и мелкие детали. Скажем, взять дверной замок, разобрать его на мелкие детали, всё перетрясти и спросить, указывая на кучку металла, — как вот этим можно было запереть заложника в квартире? Поэтому каждое исследование, подтверждавшее правоту выводов Макларена и мою информацию, было подвергнуто сомнению, порою натужному, но тем не менее адвокаты Легкова ни одного положения не оставили без опровержения, всё размыли и раздёргали. Каждый случай рассматривали отдельно, без связи с сочинской аферой. Пропали Нагорных и Родионова, Евгений Блохин и фээсбэшники. Забыли про ворсинки ткани под крышкой флакона — при открывании моча попадала на внутреннюю поверхность пластикового колпачка, её протирали тканью. Оставшиеся три доказательства, подтверждавшие замену мочи во флаконе Б — наличие разнообразных царапин на внутренней стороне пластиковой крышки, запредельно высокая концентрация соли и следы чужой ДНК в моче — были подвергнуты критике экспертами, приглашёнными адвокатами Легкова.

Криминалистическую экспертизу флаконов проводил профессор Кристоф Шампод, специалист в области судебной экспертизы и криминалистики. Он работал на факультете права, уголовного правосудия и общественного администрирования Университета Лозанны. Ему поставили два вопроса. Первый: как можно подтвердить, что данная проба была вскрыта с помощью металлических инструментов и закрыта снова? То есть как подтвердить, что пробу подменили? Второй вопрос: как можно подтвердить, что пробу не открывали, что она была закрыта в соответствии с правилами и инструкциями — и её не вскрывали и не подменяли? Требовалось надёжно отделить заменённые (открытые) пробы от нетронутых.

Это оказалось очень непросто.

Для начала группа профессора Шампода взяла двадцать новых флаконов «берегкит» (пустых, без мочи) и потренировалась на них, используя металлические инструменты для открывания двадцати разных типов. Было показано, что если флакон закрыт до упора, на все пятнадцать щелчков (полный оборот крышки — 12 щелчков), то открыть его очень трудно, остаются многочисленные царапины Т-типа (по первой букве от слова tampering, «манипуляция»). Чем на меньшее число щелчков была завинчена крышка флакона (особенно на десять и меньше, до шести), тем проще становилось её открыть и тем меньше оставалось царапин Т-типа. Более того, с опытом и тренировкой приходила квалификация, и тогда царапин могло вовсе не быть!

Ещё встречались царапины, которые могли появиться при закрытии пробы, когда металлическое кольцо или кольцевая пружина царапали внутренние стенки пластиковой крышки (верхнего колпачка). Эти царапины отнесли к U-типу (от слова use, «использование»). Хотя, по моему опыту, это только если пальцем перекосить металлическое кольцо внутри пластиковой крышки, тогда его зубцы при закрывании будут царапать стенки.

Потренировавшись и отобрав наиболее подходящие инструменты для манипуляций, криминалисты перешли к экспериментам с открыванием 22 нетронутых флаконов «берегкит» из партии, сходной с сочинской серией. При первоначальном осмотре крышек — всё делалось под микроскопом при разных углах освещения и фотографировалось — были найдены мелкие царапинки, относившиеся к F-типу (от слова factory, «фабричное производство»). Профессор Шампод съездил на фабрику, где производят «берегкиты», и там выяснил, что царапины F-типа появлялись, когда робот вставлял металлическое зубчатое кольцо и пружинку в пластиковую крышку. Снова от себя добавлю, что в Сочи при замене мочи кольцо и пружину доставали и выбрасывали, а внутреннюю поверхность пластиковой крышки протирали тканью, из-за чего на ней оставались ворсинки. Затем вставляли новые пружину и кольцо — и всё это могло вдвое увеличить количество царапин F-типа.

Вроде бы с царапинами разобрались, однако профессор Шампод сам же смазал всю картину (blurry line!). Он отметил, что происхождение царапин T-, U- и F-типа нельзя однозначно отнести только к одной из трёх причин: 1) вскрытие флакона фокусниками, 2) закрывание крышки при отборе пробы и 3) появление «врожденных» царапинок в процессе производства. Более того, в ходе экспериментов навыки по открыванию крышек совершенствовались вплоть до того, что эксперты могли открыть пробу безо всяких следов! Многое зависело от того, на сколько щелчков была завинчена крышка. Уже 5–7 щелчков было достаточно, чтобы не было течи при перевёртывании флакона с мочой — стандартной проверке запечатывания флакона на станции допингового контроля. Если крышка затягивалась не до конца, на 6–11 щелчков (180–330 градусов), то оставался зазор, позволявший просунуть внутрь металлический инструмент, добраться им до зубчатого кольца и подтолкнуть его вверх. В таком случае при открывании оставались либо единичные царапины Т-типа (именно по их положению можно было определить, на сколько щелчков закрыли пробу), либо царапин не было вообще и нельзя было определить, вскрывали пробу или нет! Учитывая, что самое тугое завинчивание делалось на 15 щелчков (полный оборот крышки — 12 щелчков), завинчивание крышки на 6–11 щелчков, по мнению профессора Шампода, указывало на то, что спортсмен был инструктирован не завинчивать крышку до конца — и что это было намеренной подготовкой пробы к незатруднённому открыванию. Это означает, что спортсмен был замешан в манипуляции и знал, что применяет запрещённые препараты и что его моча должна быть заменена на чистую, сданную им заранее и проверенную в лаборатории. Поэтому он (а) и завинчивал (а) пластиковую крышку не до конца.

Шампод показал, что наличие