Неуловимые - Михаил Сидорович Прудников

— Ну вот, — сказал он, с трудом переводя дыхание. — Позвольте отрапортовать.

— Не надо рапортов, Станислав Иванович. Скажите, почему так задержались? Случилось что-нибудь?

— Виноват, товарищ капитан. — Пристрельскйй смутился. — Видите ли... Людям хотелось прийти с оружием, а оно ведь не на стенке висит, а припрятано поглубже. Пока доставали, чистили, собирались — много времени прошло. Вот и вышла задержка.

Станислав Иванович подошел к своим партизанам и скомандовал:

— Становись!.. Смирно!

Но настоящего строя не получилось. Новый отряд представлял собой пестрое зрелище. Причудливая смесь самого разнообразного обмундирования. Кожушки и ватники, картузы, смушковые шапки и буденовки, галифе и домотканые дедовские штаны, сапоги и ботинки... Кто подпоясан ремнем, а кто и бечевкой. У некоторых за плечами винтовки, у других за поясом пистолет. Но кое у кого нет никакого оружия.

Мы прошли перед строем, поздоровались с товарищами. Многих Глезин, Корабельников и я знали лично: уже приходилось встречаться, беседовать.

Затем комиссар рассказал о последних сводках Совинформбюро. Сообщения грустные — немцы держат путь к Волге. Но никакой растерянности на лицах новых боевых товарищей не отразилось. Чувствовалась непреклонная решимость людей биться с врагом.

Общее настроение хорошо выразил выступивший от имени партизан пожилой крестьянин из деревни Большая Щеперня Антон Павлович Корнилов.

— При фашистах, — сказал он, — нету нам жизни и не будет. Должны мы их одолеть! А уж ежели помирать придется — так лучше во весь рост, с открытыми глазами, чем на коленках перед этой гидрой. Так я говорю?

— Давай, давай, Антон Павлович!

— Правильные твои слова!

— Стало быть, итог такой: бить гадов половчей да покрепче, — закончил Корнилов. 

Мы разъяснили партизанам их задачи: во-первых, наносить удары по коммуникациям врага, во-вторых, громить немецкие и полицейские гарнизоны, в-третьих, охранять от гитлеровцев население, и прежде всего партизанские деревни.

— Вопросы будут? — спросил Глезин.

Вопросов оказалось много, причем самых разнообразных. Интересовались, как быть с семьями, как насчет питания, разрешат ли отлучиться домой, чтобы помочь женам и старикам собрать урожай.

Под конец вышел вперед невысокий пожилой мужчина в засаленном картузе.

— Неясность у меня одна есть.

— Какая?

— По части жалованья. Как оно пойдет: по трудодням или еще как?

Кругом рассмеялись.

— Тебе, дядя Федя, оклад пойдет с головы: пара фрицев — пять копеек, — пошутил молодой парень.

— Я всурьез, а ты дурака валяешь, — обиделся мужчина в картузе.

— А если всерьез, — отозвался стоявший рядом Корнилов, — так я вот что тебе скажу: жалованье получить такое, какого сроду ни ты, ни отцы твои, ни деды не получали. Жизнь твоих детей и внуков, жизнь всего народа — вот какой тебе пойдет оклад, понятно?

Дядя Федя почесал затылок и, подумав немного, сказал:

— Понятно.

После ответов на вопросы мы представили партизанам командира их отряда — Кривского, комиссара — нашего снайпера Хаджибатыра Бадоева, начальника штаба — бежавшего из плена лейтенанта Петра Тищенко и начальника разведки — подпольщика Павла Гукова.

Новый отряд расположился в лесу, поблизости от деревень Зеленки и Лютовка, в которых главным образом и проживали крестьяне, входившие в его состав.

Весть о том, что народ поднимается на борьбу с оккупантами, быстро разнеслась по всей округе. Под руководством местных коммунистов в десятках населенных пунктов собирались боевые дружины. Люди уходили в леса, рыли землянки, приводили в порядок оружие, готовясь к активной борьбе с захватчиками.

Вскоре был создан отряд из крестьян деревень Ягодный Бор, Октябрь, Конный Бор, Калинки, находящихся западнее и юго-западнее Дретуни. Командиром его назначили бежавшего из плена бывшего начальника химической службы 2-й армии полковника Тимофея Мироновича Никитина. Этот пожилой человек со слезами на глазах давал клятву беспощадно мстить гитлеровцам за издевательства, которым они подвергают советских людей в застенках гестапо и лагерях смерти, в мирных городах и селах. Комиссаром в новый отряд мы послали своего пулеметчика Ивана Ивановича Рогачева, начальником штаба — Андрея Ивановича Борского, начальником разведки — Николая Ильича Пономарева.

С первых же дней своей деятельности отряды Кривского и Никитина взяли под защиту население ближайших деревень и начали пускать под откос вражеские эшелоны.

* * *

Мы как будто очень тщательно проверяли новых людей, назначаемых на командные посты. И не только их. Мы старались проникнуть в мысли и чувства каждого партизана. Но, к сожалению, иногда все же случались промахи...

В начале июня к нам пришел молодой человек и заявил, что он советский командир Иванов, бежавший из плена.

В этом не было ничего необычного. В то время у нас почти ежедневно появлялись военнопленные, сумевшие вырваться из лагерей. Правда, Иванов выглядел совсем не так, как, допустим, Кривский или Никитин. Довольно бодрый вид, никаких следов тяжелой, голодной жизни. Но мы не придали этому большого значения. По словам Иванова, он два месяца прятался в селах и добрые люди подкормили, выходили его. Вполне правдоподобное объяснение. Бывало и такое.

Когда жители деревень Большая Щеперня, Малая Щеперня, Черное и Кополь решили организовать новый отряд, то его командиром назначили Иванова. Комиссаром выдвинули Николая Степановича Гусева, начальником разведки — коммуниста, чудесного человека Миронова.

Буквально через день-два, как только партизаны обосновались в отведенном им районе, нам принесли горькую весть. Иванов оказался немецким агентом. Выстрелом из пистолета он убил Миронова и пытался бежать. Но бойцы не дали ему уйти. В кармане у предателя нашли список командного состава всех наших отрядов.

Это печальное событие, к счастью, не внесло дезорганизации в ряды только что начавших действовать партизан. Возглавить отряд мы поручили младшему лейтенанту Павлу Федоровичу Лученку.

Случай с Ивановым заставил нас проявлять большую бдительность и осторожность.

3

Утром четырнадцатого июня разведка доложила, что немцы двумя колоннами движутся из Полоцка в северном направлении, приближаясь к району расположения наших отрядов.

Этого следовало ожидать. Не могли гитлеровцы примириться с ростом партизанского движения.

К этому времени у нас действовало пять отрядов, в которых насчитывалось около четырехсот человек. Людей как будто много. Но положение сложилось критическое: оружия маловато, боеприпасов еще меньше, большинство бойцов не имеет пока достаточного представления о методах партизанской борьбы, плохо стреляет. А наступают несколько подразделений фашистов с пулеметами и минометами.

Мы быстро выслали три группы с целью преградить карателям дорогу в населенные пункты.

Однако этим группам остановить немцев не удалось. Одна из них была быстро отброшена сильным огнем противника. Вторая — только что созданный отряд под командованием бежавшего из плена Леденева — не оказала врагу никакого сопротивления.