Записки, или Исторические воспоминания о Наполеоне - Лора Жюно
Во время отсутствия императора ничья власть не перевешивала и не стесняла власти архиканцлера. Императрица Жозефина не имела никаких прав в этом отношении; у нее не было никакой повелительной воли, и архиканцлер видел от нее только добрый прием и всегда ровную приветливость. Принц Жозеф находился в Неаполе, принц Луи — в Голландии; оставался только принц Жером, но и тот был, кажется, в армии. В Париже существовала только одна воля, и эта воля заключалась в женщине, я скоро буду говорить о ней.
Я всегда страстно желала иметь загородный дом. Жюно, правда, подарил мне Биевр; но, с тех пор как он стал парижским губернатором, этот дом уже не годился. Он был далеко и слишком тесен для нашего семейства, уже многочисленного тогда не только из-за наших детей — с нами проживало множество родственников Жюно.
Однажды Жюно сказал мне:
— Ты должна обедать сегодня в Ренси. Уврар позволил мне пострелять там диких коз, и я хочу, чтобы ты ехала со мной на эту охоту в коляске.
Погода стояла удивительная, дело было в первых числах октября. Охота кончилась удачно, и я с наслаждением гуляла по тенистым аллеям в Ренси. Этот замок, на три четверти уничтоженный вандалами, был еще прекрасен среди зеленых громад деревьев. [Финансист] Уврар сделал из него то, что делает он из всякого места, которое достается ему, — чудесный дворец. Особенно ванная показалась мне так хороша, что я не могла удержаться от восторга, когда вошла в нее. Очаровательное место! Две ванны, из черного и серого гранита, цельные и чрезвычайно большие. Располагаются между четырьмя пилястрами из того же гранита; три шторы из белого атласа делают их маленькими кабинетами. Пол выстлан большими квадратами из плит белого и черного мрамора. Камин из зеленого гранита. Стены превосходно отделаны мрамором. Обширная полукруглая ниша в стене обита зеленым бархатом. На потолке с удивительным мастерством изображены разные мифологические образы. Лампа изумительной работы висит посередине. Подле ванной залы, достойной времен Рима, располагались комнаты, убранные с тем вкусом, каким обладает Уврар; а известно, что в этом он неподражаем.
— Боже мой! — воскликнула я. — Какое счастье жить в таком доме!
Жюно подошел ко мне, поглядел на меня, улыбаясь, и, взяв за руку, привел в гостиную. Это обширная комната, разделенная на три части колоннами, между которыми стоят статуи с канделябрами: в одном конце ее находится бильярд, в другом — музыкальная гостиная, в середине — приемная. Прежде тут была спальня герцога Орлеанского. Из всех трех комнат вид в парк, который доступен только для жителей замка. Эта часть парка устроена согласно самому простому плану: она составляет обширный луг, окаймленный речкою, на берегу которой располагается оранжерея, также выстроенная Увраром, и домик для свиданий. Направо и налево по выходе из замка идут две бесконечные аллеи. Вид из окон гостиной был удивительный, я не могла наглядеться на него.
— Нравится ли тебе этот замок и этот парк? — спросил наконец Жюно.
— Ах, это место волшебное!
— А что, если бы каким-нибудь волшебством ты сделалась его хозяйкой? Что сказала бы ты?
— Не знаю, потому что этого, конечно, не будет.
— А ты очень желала бы этого?
Я покраснела от одной мысли, что это возможно, и могла только глядеть на Жюно с выражением, которое, конечно, понравилось ему, потому что он схватил меня, обнял и промолвил:
— Он твой!
В жизни бывают горькие часы, и, конечно, я могу подтвердить это больше, нежели кто другой, но бывают минуты мимолетные, но столь яркие, незабываемые, которые дают счастья на целую жизнь…
Моя свекровь была тогда в Париже. Она приехала увидеть своего милого сына, минуты его славы. Добрая мать! Как она была счастлива моею радостью в тот день, счастлива всем окружавшим ее и даже воздухом, которым дышала.
— Я желала бы провести остаток моей жизни с вами, здесь, — сказала она мне в тот же вечер. Увы, желание ее скоро исполнилось!
Мы поселились в Ренси. Жюно удобно было ездить в Париж и возвращаться обедать. Что касается меня, я была самой счастливой из женщин, когда поселилась там.
Четвертая коалиция, на сей раз без участия Австрии, образовалась и объявила об этом. Император отправился из Парижа в конце сентября, приехал 6 или 7 октября в Бомберг и тотчас выступил против короля Пруссии, который встревожился из-за движения французских войск в Германии и привел свои в оборонительное состояние с удивительной быстротой.
Принц Людвиг Прусский имел большое влияние на события 1806 года и после на события 1807 года. А потому весьма важно познакомить с этим лицом тех, кто мог иметь о нем мнение ошибочное, потому что император был пристрастен.
Принц Людвиг был прекрасен, и ему были признательны уже за то, что он был красивый, умный, любезный человек, лучше многих европейских принцев, даже в сравнении с принцем Уэльским, который, впрочем, долго пользовался незаслуженной славой.
Воспитание Людвига можно было бы назвать совершенным, если бы, к несчастью, он получил его не в ту эпоху, когда общее ниспровержение идей и нравственных правил делало бесполезным все. Советы, предупреждения, правила — все было напрасно для человека в возрасте принца Людвига, когда мир сотрясало повсеместное падение нравственности, религии, добродетели. Единственная добрая мысль, которую вынес он из этого крушения, была собственная решимость его сделаться человеком ученым и искусным. Добро не казалось ему столько же необходимым, и он нимало не заботился о нем, а наставники и друзья не думали противоречить ему, потому что он был принцем.
Зато все, что человек может выучить и узнать, он выучил и узнал. Он хотел проникнуть в самые отвлеченные науки, обладать всеми дарованиями, приобрести самые
