Пролог. Документальная повесть - Сергей Яковлевич Гродзенский

сохранился учебник латинского языка для средней школы, который отец тогда приобрел и принялся усиленно штудировать[42]. В этом ему активно помогала жена – врач, знавшая латынь в объеме медицинского вуза. Директор школы, в которой я учился, Г. Г. Матвеев готов был принять моего отца на должность учителя, но почему-то этот проект не был осуществлен.

В Воркуте Яков Давидович приобрел специальность шахтного геолога, но в Рязани уголь никогда не добывался, да и при одном воспоминании о работе в Воркутлаге могли возникнуть одновременно идиосинкразия и аллергия. В конце концов, удалось устроиться инженером в трест Промбурвод, в марте 1955 года его перевели на должность прораба, а в июле повысили до старшего прораба участка. С обязанностями руководителя среднего звена бывший философ, бывший преподаватель, бывший шахтер справлялся неплохо, но подлинным счастьем было назначение ему пенсии с учетом подземного стажа. Последняя запись в его трудовой книжке сделана 31 мая 1957 года: «Освобожден от занимаемой должности в связи с переходом на пенсию».

Реабилитированный имел право на жилплощадь в том регионе, где был незаконно репрессирован. После получения комнаты в Москве Яков Давидович Гродзенский жил на два дома. Одним из его добрых московских друзей в это время стал еще один ветеран ГУЛАГа И. И. Эрман, умерший, как и отец, в январе 1971 года. Ему и его жене отец преподнес свою книгу с надписью: «Добрейшим Рашель Израилевне и Иосифу Ильичу Эрман с надеждой на их стойкость в чтении “Стойкости”. 14.8.1970».

Они были родителями легендарного директора театра «Современник» Леонида Иосифовича Эрмана (1927–2023). «Современник» с первых дней существования пользовался у москвичей просто непередаваемым словами успехом. Попасть на любой спектакль было практически невозможно. На полуофициальных началах велась предварительная запись на месяцы вперед, и нужно было периодически являться на перекличку. Я был не настолько заядлым театралом, чтобы тратить на это время, и в «Современнике» в те годы смотрел лишь «Обыкновенную историю» – великолепную постановку Галины Волчек пьесы Виктора Розова по роману И. Гончарова.

Как удалось достать билеты, не помню, но до этого был звонок Иосифа Ильича Эрмана моему отцу. Его дома в тот момент не было, а в коротком разговоре со мной прозвучало предложение:

– Сережа, если захотите попасть в «Современник», звоните. Мой сын – теперь в этом театре директор и поможет.

Ни отец, ни я никогда к помощи Леонида Эрмана не прибегали. К тому же у отца произошла с ним ссора, которую излагаю в версии родителя, но помню, что в любом конфликте всегда есть две стороны.

Дело было так. 14 февраля 1966 года появилось письмо 25-ти деятелей советской науки, литературы и искусства против реабилитации И. В. Сталина. Авторы письма, опасаясь отхода от курса XX и XXII съездов КПСС, писали: «Мы считаем, что любая попытка обелить Сталина таит в себе опасность серьезных расхождений внутри советского общества. На Сталине лежит ответственность не только за гибель бесчисленных невинных людей, за нашу неподготовленность к войне, за отход от ленинских норм в партийной и государственной жизни. Своими преступлениями и неправыми делами он так извратил идею коммунизма, что народ это никогда не простит».

По тем временам письмо составлено безоглядно смело, а имя каждого подписанта вызывает благоговейный трепет. Вторым стоит подпись главного режиссера театра «Современник» Олега Ефремова. Судя по ныне рассекреченной записке от 15 марта 1966 года в ЦК КПСС тогдашнего Председателя КГБ В. Е. Семичастного, с авторами письма велись «разъяснительные беседы». Хрущевская «оттепель» безвозвратно ушла в прошлое, и чем могла закончиться их смелая вылазка для каждого из них, было неясно.

А мой отец, едва узнав о документе, поспешил в гости к Эрманам с целью узнать у его сына подробности. Как бы не так! Леонид Эрман на первый же вопрос ответил подчеркнуто сухо. Когда же Яков Давидович стал, что называется, наседать, жестко прервал разговор, поскольку «его друг Олег Ефремов был бы очень недоволен, что я с кем-то обсуждаю его».

Мой отец, смолоду прирожденный полемист, не привыкший, чтобы в споре последнее слово оставалось не за ним, устроил руководителю «Современника» разнос. Тот, видимо, впервые в жизни услышал, что является не театральным деятелем, а театральным чиновником, «творчество которого проходит не на сцене, а в гардеробе» (!).

Эрман-сын удалился в свою комнату, и при следующих вынужденных встречах с моим отцом они только формально раскланивались. Со слов Якова Давидовича, Эрман-старший был также озадачен поведением сына:

– Не понимаю его, я же так пострадал от сталинского режима.

Что можно узнать о Леониде Эрмане из интернета. Он был первым мужем артистки театра «Современник» Людмилы Ивановой (1933–2016) – профсоюзной активистки Шуры из фильма «Служебный роман». В книге воспоминаний на странице 54 под подзаголовком «ЛЕОНИД ЭРМАН» она очень тепло вспоминает бывшего супруга: «Нынешний директор “Современника” Леонид Иосифович Эрман – настоящий фанат театра. Для него в жизни нет ничего, кроме театра: это его дом, его семья, его профессия. …Леонид Иосифович всегда в курсе театральной жизни Москвы, образованный, абсолютно честный, преданный делу, чрезвычайно обаятельный человек. К его мнению прислушиваются все режиссеры и художники. Ефремов его бесконечно уважал – об этом говорит и надпись на портрете, который Олег Николаевич ему подарил: “Дорогому другу Леониду Иосифовичу с любовью на всю жизнь!”»[43] Примерно так же характеризовал его искусствовед Виталий Вульф (1930–2011): «Я очень люблю Леонида Эрмана, одного из самых благородных людей, с какими свела меня жизнь… Скромный и мягкий, он умеет с большим мужеством переносить театральные неприятности, которые валятся на него в течение дня, и, наоборот, умеет радоваться маленьким и большим победам театра. Убеждения для него выше его собственного успеха, и служение “Современнику” он никогда не менял на прислуживание…»[44]

Но совсем другую оценку директору «Современника» дает актер и режиссер Михаил Козаков (1934–2011). На странице 149 своей книги воспоминаний он отмечает две характерные черты: подобострастность и трусость. Подобострастный трус. Из-за этих черт его характера произошел неприятный инцидент, врезавшийся в память Михаилу Козакову.

Артисты пригласили известного драматурга Миллера на квартиру к Олегу Табакову. Эрман испугался: «Вы с ума сошли, обалдели, вы что, не понимаете, иностранная комиссия…» Вышло очень неловко.

Хрущев, будучи на пенсии, посетил театр «Современник». «В антракте Хрущева привели в кабинет Эрмана. Галина Волчек рассказывала потом, что, когда она зашла туда и увидела нашего Леню-«шнобеля», запросто разговаривающего с экс-премьером одной шестой земного шара, у нее чуть не случилась от смеха истерика[45]. Я видел Леонида Эрмана однажды и в другое время – он участвовал в