Записки, или Исторические воспоминания о Наполеоне - Лора Жюно

легкостью. Они были добрые испанцы, сокрушались над бедствиями своего отечества и очень хорошо понимали, что, будь в Испании благоразумные законы и такой государь, как, например, Наполеон, она опять сделалась бы страной времен Карла V и Изабеллы. Они не знали никакого изуверства, никакого фанатизма, однако они знали своих соотечественников. В тот день, когда в Испании было объявлено о сенатском постановлении, они пришли к Жюно спросить, справедливо ли оно. Мы получили «Монитор». Рим и римские области были превращены в два департамента, и всякая светская власть уничтожалась под владычеством Французской империи. Впрочем, как известно, папа мог избрать для себя резиденцию и оставить за собой один дворец в Риме и один в Париже.

Трудно описать, какое действие произвело это известие. Едва узнали о нем, как тысячи копий буллы об отлучении начали распространяться повсюду. Крошечные дети, едва умевшие лепетать, уже высказывали против нас ужасные ругательства. Кто не видел вблизи этого страшного противодействия, тот не может иметь верного понятия, какую ошибку совершил тогда император. Не знаю, в чем мог он упрекнуть папу. Я не возьму на себя этого исследования; но какова бы ни была ошибка папы, она несоразмерна с тем, что совершилось после. Испания сделалась могилою четырехсот тысяч французов единственно от той пагубной ошибки, что город Рим взяли во владение, а папу увезли как пленника. Тут главным было не изгнание Фердинанда VII, а отлучение, направленное против Наполеона и относившееся к каждому из его солдат.

Между тем мы одерживали большие победы в Испании, то есть, по информации «Монитора», брали города и области. Мы и в самом деле брали их, но что значило все это? Совершенно ничего для завоевания Испании, и последствия доказали, что это точно так. Мы брали города, это правда, но, сделавшись обладателями города, не могли прогуляться за городской стеною без того, чтобы не подвергнуться опасности плена. Мы могли завоевать Испанию, но покорить не смогли.

Вот небольшой анекдот, он показывает, до какой степени простиралась завоевательная воля императора в Испании и особенно то, как хотел он, чтобы это знали во Франции.

Он велел сказать генералу Сюше, что желает покорить все крепости Арагонии и Каталонии и передать их в повиновение королю Жозе. «Маршальский жезл ожидает его в Таррагоне», — сказал император.

Надобно здесь отдать справедливость памяти Сюше: он действовал в Испании превосходно.

Прежде всех была взята Лерида. Затем пали Тортоса, Мекиненса, Сагунто и, наконец, Таррагона. Узнав о взятии ее, император был так доволен, что велел написать статью о генерале Сюше и Таррагоне и поместить ее в газете «Империя». Статья была тотчас написана и удивила даже друзей Сюше. Брат генерала прочитал эту статью за завтраком поутру и, можно вообразить, как обрадовался, потому что всякий, кто, как и я, знал обоих братьев, помнит, что они любили друг друга и жили в редком согласии.

Перечитав ее, он видел похвалу, бесспорно заслуженную; но в ней присутствовали сравнения в таких выражениях, древних и новых, что это могло дать повод к насмешке. Он сел в кабриолет и отправился к Фуше, желая узнать автора статьи: там-то услышал он, от кого шла похвала, излишество которой смутило его, и был совершенно счастлив. Он обедал у министра финансов; там встретили его дружеский прием и поздравления, потому что герцог Гаэтский был чувствителен к славе отечества. Многие друзья окружили Габриэля Сюше, пожимали ему руку, приветствовали его.

Но между собеседниками был человек, который хоть и не страшился ничьей славы, однако не мог привыкнуть слушать похвалы чужим военным подвигам. Он был хмур и казался очень встревоженным. После обеда, когда переходили в гостиную, маршал Ней (а это был он) подошел к господину Сюше и сказал ему с неприкрытой резкостью:

— Поздравляю вас, милостивый государь! Подвиг превосходный, но статья еще лучше. Право, счастье иметь брата, который так воспевает вас.

— Господин маршал, клянусь вам, что я совершенно невинен в том, за что вы обвиняете меня. Говорю так, зная, что брат жестоко рассердился бы, если б знал, что это я расхвалил его…

Маршал Ней пожал плечами и горько улыбнулся.

— Так это не вы? Но кто же чужой сделает это, без какой-либо личной пользы?.. Полноте!..

Габриэль Сюше приблизился к маршалу и сказал ему вполголоса:

— Господин маршал! Я не меньше вас изумился, читая похвалы подвигам моего брата. Я хотел узнать, кто писал это. И знаете ли кто?

Маршал поглядел на него с вопрошающим видом.

— Это император!

Маршал сделал такое сильное движение, что едва не уронил свою чашку кофе.

— Император? — вскричал он. — Это невозможно!

— Имею честь уверить вас в том, господин маршал.

Маршал Ней кинул гневный взгляд на Сюше, будто это он виноват в благосклонности императора, и пошел прочь. Мне кажется, этот гнев, почти завистливый, в таком замечательном человеке, как маршал Ней, может отчасти объяснить нам тайну, которая скрывается в несчастьях императора и отечества.

Я получила в это время из Парижа письмо, которое сначала страшно изумило меня, но когда я поразмыслила и припомнила все, что тысячу раз было сказано мне о Бернадотте, удивление мое прошло. Король шведский Карл XIII сделал его своим наследником. Но я буду говорить об этом после, с некоторыми подробностями; теперь надобно следить за другими событиями.

Жюно получил из Парижа письмо от князя Невшательского, где тот говорил, что император, отдавая генералу Сюше приказ осады всех городов Каталонии и Арагонии, желает, чтобы и западные города, еще сопротивляющиеся, были покорены в то же время, и поэтому Жюно должен взять Асторгу как можно скорее. Жюно обрадовался такому письму, и вскоре Асторга была взята. Потом Жюно возвратился в Вальядолид. Известия с запада делались тревожны. Генерал Келлерман разбил армию герцога дель Парке, но эта армия в рассеянном виде была едва ли не опаснее, нежели соединенная под командованием одного генерала. Из города опасались выходить. Помню, однажды, прогуливаясь по берегу реки, в саду подле городских ворот, где я любила гулять, потому что там есть вода и тень, я едва не попалась гверильясам, которые подходили к городу одетые крестьянами.

Маршал Ней все еще оставался в Саламанке, а генерал Ренье — около Тежу. Не знали, кто примет начальство над португальской армией, а между тем эта армия вскоре должна была выступать. Пока мы ожидали, в Париже праздновали бракосочетание императора, и описания, которые получала я, были настоящими волшебными сказками, хотя в них писали только правду. Тогда не было меня в Париже, и я не стану подробно говорить о том, чего не видала.