Человеческий фактор - Ишмаэль Джонс
В аэропорту Бомбея ожидала прибытия толпа счастливых семей. Протиснувшись мимо рекламщиков и зазывал, я нашел такси. В машине пахло так, будто водители в них спали, — обычно оно так и бывало. На полпути к центру Бомбея мы пересекли мост через Дерьмовую реку, огромную открытую сточную канаву, которая, возможно, когда-то была настоящей рекой. На тротуарах лежали спящие люди. Мы проехали мимо предприятия с вывеской «Доставка мертвых тел. Любым способом. Куда угодно. В любое время», затем повернули к отелю «Тадж». Таксист пытался использовать стандартные уловки — «у меня нет сдачи» и «ночью двойной тариф», — но я на них не повелся.
На следующий день я прогулялся по улицам города. Вообще говоря, в Индии было всего две марки автомобиля, обе местного производства. Такси были марки «Падминис», построенные на базе «Фиата» 1950-х годов и окрашенные в обычный черно-желтый цвет. Автомобиль представительского класса под названием «Амбассадор» был создан на базе машины «Моррис Оксфорд» 1950-х годов, производство которого в Великобритании было прекращено несколько десятилетий назад. «Амбассадоры» обычно были белыми. Любая другая марка автомобиля была редкостью.
После обретения независимости Индия перешла к строго регулируемой социалистической экономике, получившей, в отличие от Британского раджа, название «Лицензионный радж». Новая экономика требовала лицензий на производство чего бы то ни было, и клептократы и влиятельные семьи, получившие эти лицензии, могли производить товары в отсутствие конкуренции. В результате на дорогах появилось всего две модели жалких автомобилей, производимых неэффективно и дорого.
Где бы я ни был, я употреблял местную еду. Мне нравилась индийская кухня, особенно вегетарианские блюда.
Влияние Британской империи прослеживается в Бомбее повсюду, особенно в его архитектуре. Британцы построили Бомбей так, чтобы он внушал благоговение, и великолепные здания города продолжают это делать и сегодня. Однако, уезжая, британцы забрали с собой и способность поддерживать город в надлежащем состоянии, так что теперь оживленность города сочетается с разрушающимся, постапокалиптическим ощущением.
Однажды утром я дошел до арки под названием «Ворота в Индию», а затем повернул обратно в город. Нищие были повсеместно, самые настойчивые из них — маленькие девочки, сжимающие в руках полумертвых младенцев. В темных переулках маячили предлагавшие гашиш молодые люди и проститутки. Вокзал «Виктория-конечный» поражал воображение: огромное, украшенное горгульями, здание, через которое ежедневно проходит миллион человек, садящихся на поезда.
Была ли какая-нибудь другая нация так отчаянно бедна на протяжении всей своей истории? Что нужно сделать, чтобы выжить в таких условиях? Я надеялся, что мне никогда не придется это узнать.
На обед я отправился со старым другом. Он был католиком, собирался жениться, и ходил на добрачную консультацию к своему священнику.
Священник внимательно посмотрел на него и взял его за руку.
— Всегда думай прежде всего о жене и детях, а потом уже о родителях, — произнес он.
«Интересно, что он имеет в виду», — подумал мой друг.
— Она будет твоей женой. Теперь она будет твоей семьей. Приказы твоих родителей будут отменяться твоими приказами.
Наконец моего друга осенило: священник советовал отказаться от практики сжигания невест. Родители жениха, если их не устраивает приданое невесты, должны были сами распорядиться об этом.
*****
Индийцы переименовали почти все в своей стране, но многие продолжают пользоваться старыми названиями, хотя со временем новые названия, вероятно, приживутся. Я прошел мимо фонтана Флоры, получившего новое имя, затем через Бомбейский университет, на колокольне которого когда-то звучали «Боже, храни короля» и «Auld Lang Syne»[37]. Я посетил Афганскую церковь — старую англиканскую церковь с мемориальными досками в память о британских солдатах, погибших в давно забытых афганских войнах; зашел в Музей принца Уэльского, построенный в честь принца и хранящий артефакты индийской истории.
Книжный базар, который я искал, обнаружился рядом с университетом. Пока я рассматривал книги, молодой человек, стоявший рядом со мной, завязал разговор. Он сказал, что его зовут Томас, что он христианин и приехал из Гоа, чтобы изучать в университете ветеринарное дело. Еще несколько десятилетий назад Гоа был португальской колонией.
Пройдя до конца книжных киосков, мы продолжили идти на север.
— Сегодня у меня больше нет занятий, — сообщил мой спутник. — Я делаю перерыв в учебе, чтобы сходить на фестиваль.
Он добавил, что на фестиваль приглашаются люди всех религий, и я решил присоединиться к нему.
Мы прошли на запад, мимо «Альянс Франсез»[38] и железнодорожной станции Черчгейт, после чего направились на север, в сторону железнодорожных путей. Томас указал на небольшую церковь, которую когда-то посещала мать Тереза. К местному климату я еще не привык, и к тому же в течение дня ничего не ел и не пил, поэтому чувствовал легкое головокружение.
Мы прошли мимо зороастрийского храма Огня и заглянули туда. Внутрь пускали только парсов, и Томас рассказал немного об их религии[39].
— Парсы родом из Персии, — сказал мой спутник. — Они верят, что в течение жизни человек ест много хорошей пищи, а после смерти приходит время отдать себя земным существам.
Эту церемонию парсы проводят в Башне молчания на Малабарском холме в Бомбее. Они выкладывают на башне тела своих мертвецов, а стервятники поедают их. (Мои друзья в Бомбее не преминули заметить, что к тому моменту, когда останки смывает в море, мясо уже полностью исчезает, но в газетах я читал другое — в последнее время мертвых парсов стало больше, и стервятникам было трудно съесть их всех, и они стали лениться, поедая только лучшие части. Стали жаловаться соседи: хищные птицы хватали часть тела парса, например, ногу или руку, а затем перелетали на балкон соседнего многоквартирного дома, чтобы насладиться пищей наедине).
Мы ускорили шаг, и я начал потеть от жары и влажности. Потом мы миновали ряд религиозных знаков на стене — мусульманский полумесяц, христианский крест и индуистский символ. Томас указал на них как на свидетельство религиозного единства фестиваля. Он сообщил, что ранее в тот же день в Китайском квартале обрушилось здание и погибло более 100 человек, а также рассказал о различных погребальных обычаях, принятых в разных религиях.
Мы прошли мимо штабеля дров на тротуаре. Мой спутник сказал, что их используют для кремации, и еще через несколько ярдов объявил, что мы добрались до фестиваля, и свернули в
