Человеческий фактор - Ишмаэль Джонс

Постепенно стало ясно, что под словом «фестиваль» Томас подразумевал «похоронную церемонию». Когда мы впервые проходили через «фестиваль», мы миновали мусульманское кладбище (мусульмане хоронят своих умерших без почестей), а когда свернули в небольшую комнату, где на стене висели фотографии индуистских святых, Томас стал поочередно указывать на них, объясняя значение каждого изображения. Когда мои глаза привыкли к свету, я увидел, что комната заполнена мертвыми телами. Некоторые были завернуты в ковры, другие — в простыни, перевязанные бечевкой. Из-под обмоток торчали то рука, то нога.

Я начал заикаться.

— Не беспокойтесь, — произнес мой спутник. — У нас есть разрешение быть здесь. (Все это было очень хорошо и прекрасно, но хотели ли мы быть здесь?)

К нам подошел мужчина, который, похоже, был здесь главным. У него из ушей на добрых два дюйма с каждой стороны торчали волосы, как кустистые усы. Он заверил меня, что я желанный гость, и проводил нас в соседнюю комнату.

Крыши в помещении не было. В нем пылал костер, в котором лежало тело, зажатое между двумя слоями горящих дров. Ветер относил дым в нашу сторону, и мою рубашку покрыл легкий слой пепла. Во второй куче горело еще одно тело. Томас и управляющий повели меня к толпе родственников и друзей покойного.

— Мне здесь не место, — сказал я, но они и слушать не захотели, а указали на табличку с просьбой пожертвовать беднякам на покупку дров. «Я могу сделать пожертвование, а потом убраться отсюда», — подумалось мне.

Мы прошли мимо человеческих погребальных костров и резко свернули на кладбище для младенцев. Индусы не кремируют детей, умерших до второго дня рождения. Кладбище было неорганизованным, ямы были вырыты хаотично и никак не обозначены. Мои проводники показали мне свежие могилы младенцев, похороненных этим утром, и маленькие пустые ямки, ожидающие своего часа. Я почувствовал легкое головокружение.

Через детское кладбище мои проводники вели меня, пока мы не добрались до заскорузлого дерева на дальней стороне. Там мне объяснили, что это дерево имеет мистическое значение, подобно колодцу желаний, однако не стали тратить на это много слов, потому что наступило время пожертвований. Сразу появилось несколько индийцев — мужчины с большими красными точками на лбу, какие носят индианки. За ними виднелась растущая толпа индусов разных возрастов.

— Вы должны сделать пожертвование для этих людей, они слишком бедны, чтобы похоронить своих родственников, — сказали мои проводники.

В оцепенении я достал кошелек и дал первому мужчине 500 рупий, — это около 12 долларов. Столько же я дал и второму, но управляющий и мой проводник сказали, что второй мужчина хоронит в тот день двух человек и ему нужно еще 500, после чего управляющий потребовал еще пожертвований. Ему я тоже дал пять сотен, но этого оказалось недостаточно. И он, и Томас сказали, что это оскорбление, что второму человеку дали 1000 рупий, а управляющий получил только пять сотен.

К этому времени в мой ошеломленный мозг начал просачиваться разум, и до меня дошло, что все это подстроено. Хотя я стоял спиной к дальнему углу кладбища, а толпа находилась передо мной, было понятно, что я смогу легко вырваться. Но они не хотели, чтобы я убегал, — им хотелось только честно обобрать меня. Я начал продвигаться через детское кладбище к выходу, люди настойчиво требовали от меня еще денег «для малышей», но мне удалось протиснуться мимо захоронений и горящих тел наружу и двинуться по улице.

Мой проводник и друг Томас все еще находился рядом со мной. Он разочарованно покачал головой.

— Как вы могли дать управляющему меньше, чем остальным? — спросил он. — Ну что ж, ладно. Не хотите теперь посмотреть Чайнатаун?

Я оглядел улицу вдоль и поперек и убедился, что мы одни.

— Томас, ты отлично справился с задачей одурачить меня, и я должен поблагодарить тебя за урок. Он стóил того, чтобы за него заплатить.

— Тогда дайте мне денег. Вы должны дать мне денег!

Но я проигнорировал его и сел в такси.

Конечно, я не мог сравниться с простым уличным мошенником, и только что получил относительно недорогой урок: никогда не чувствуйте себя самодовольным или круче других, и всегда будьте начеку. Я также понял, что когда есть стимул — когда сталкиваешься с ужасающей нищетой бомбейской улицы, — людям в головы приходят довольно креативные и изобретательные идеи.

*****

Штаб-квартира вызвала меня на совещание. В Лэнгли я обнаружил целый ряд оперативников, оказавшихся в переходном положении: одни получили билеты домой в один конец, другие все еще пытались получить назначение за границу. Человеку, который провалил собеседование с руководителем резидентуры, только что отменили его запланированное назначение. Одна сотрудница получила билет домой, когда в Управлении узнали, что у нее был роман с агентом. Она считала, что они поженятся, но у ее информатора были иные планы. Теперь она планировала подать на ЦРУ в суд.

К этому времени я стал одержим идеей избежать страшного билета в один конец. Причины для получения билета могли быть самыми разнообразными, но их объединяла одна общая причина: бюрократия не хотела видеть за границей оперативников, работающих под неофициальным прикрытием. В Корпусе морской пехоты все зависит от руководства — если каждый из сорока морпехов во взводе не справляется с задачей, Корпус не будет считать, что каждый из них действительно неудачник; он признает проблему с руководством и заменит командира. В ЦРУ неудачи большого количества людей считались именно таковыми. Руководители никогда не привлекались к ответственности.

На обеденном совещании в штаб-квартире я сидел за столом с человеком, на котором были яркие цветастые подтяжки с символикой Уолл-стрит. Он был спортивен, подтянут и динамичен. Обсуждая оперативную работу, которой он руководил в штаб-квартире, человек смотрел мне прямо в глаза. «Подтяжки» действительно впечатляли.

О своей встрече с этим человеком я рассказал своему коллеге. Тот был настроен скептически.

— Я проработал в его группе три года, и ничего особенного мы не сделали. Но за эти три года его дважды повышали в должности, так что, наверное, он что-то делал правильно. Думаю, он хороший докладчик. Он умеет выступать перед группой топ-менеджеров или конгрессменов, выглядеть и звучать так чертовски хорошо, что они не могут не повысить его в должности. Но я никогда не видел, чтобы он проводил разведывательные операции.

Во время этого визита мне не удалось получить в Центре достаточно информации. Штаб-квартира все еще находилась на стадии «выездных заседаний», когда старшие руководители проводили встречи в курортных отелях вдали от Вашингтона, все