Мгновения с Юлианом Семёновым - Борис Эскин
– У тебя с собой фотография твоего дома? О’кей! Обязательно покажем телезрителям. Вот смотрите, Борис, это – Вадуц, столица Лихтенштейна, вилла на горе называется… «Аскания-Нова».
Название знаменитого украинского заповедника – и вдруг в швейцарских Альпах – не правда ли, не совсем обычно! Откуда и почему?
Что ж, все по порядку.
Наименование «Аскания-Нова» придумал первый владелец малороссийской фермы, немецкий герцог Анхальт-Кетенский. Это было в начале XIX века. Герцог прослышал, что на юге России можно дешево купить землю. Он построил поселок поблизости села Чапли. Замок герцога в Германии назывался Шлосс-Аскания. Вот и дал название своему степному хутору «Новая Аскания», а на украинский лад – «Аскания-Нова». Начал разводить овец и чистокровных арабских скакунов. Но после смерти прусского латифундиста дела в хозяйстве пошли из рук вон плохо. Наследники обанкротились, стали сдавать ферму в аренду, а потом и продали ее… колонисту Фейну.
– Вот это и будет мой прадедушка, – говорит Эдуард Александрович. – Его отец – Иоганн Фейн из Вюртемберга – солдат гренадерского полка короля Фридриха Гогенцоллерна. Он бежал в Россию из германская армия. Как это… дезертир. Иоганна хотели за что-то наказывать палками, но солдат гордый был, и побежал…
В 30-томной, последней Большой Советской Энциклопедии сказано: «До Великой Октябрьской социалистической революции Аскания-Нова была большим овцеводческим хозяйством с любительским зоопарком, заложенным Ф. Э. Фальц-Фейном в 1875 г».
Фридрих Эдуардович Фальц-Фейн – дядя Эдуарда Александровича, действительно замечательный хозяйственник, ученый-зоолог и путешественник, который собрал в своем заповеднике такие совершенно экзотические для украинских степей породы животных, как лошади Пржевальского, зебры, страусы, зубры, антилопы, газели.
Но это будет потом. А сначала – семейная легенда о том, как появился «дефис в фамилии» и как их фамилия стала двойной. У разбогатевшего на разведении овец и конских табунов колониста Фейна подросла дочь. А соседнего помещика Фальца из Саксонии бог одарил сыном. Молодые полюбили друг друга. Все бы хорошо, но дочка-то в браке возьмет фамилию Фальц, и значит, род Фейнов на том закончится! Хозяин Аскании-Нова уперся: дескать, выдам молодуху только при условии соединения фамилий! Увы, строгие законы Российской империи допускали сие чуть ли не с Его Высочайшего соизволения.
А тут как раз Крымская война разгорелась. В начале 1855 года к театру военных действий направился новый царь Александр II. Проезжал он таврическими степями, остановился на хуторе Фейна под Каховкой. Увидел огромные табуны лошадей и спросил хозяина, не пожертвует ли тот хотя бы часть стада на нужды Южной армии. «Я российский подданный, – ответил немец-колонист, – и патриот новой родины. Ваше Величество, берите, сколько нужно».
Лошади из Аскании-Нова принимали участие в Крымской кампании до самого ее конца: сражались в кавалерийских атаках, перевозили раненых, вооружение, продовольствие. После войны уцелевшую часть табуна вернули хозяину.
На обратном пути из Крыма в Петербург царь вновь осчастливил колониста своим посещением. «Чем я могу отблагодарить вас за помощь?» – спросил Александр. «У меня одна-единственная просьба: разрешите моей дочери и ее наследникам взять фамилию Фальц-Фейн». Император, подивившись такому скромному желанию, благосклонно пообещал, по возвращении в столицу сразу же уладить дело.
К слову, Юлиан Семенович рассказывал, что сделал своему другу-барону потрясающий подарок: разыскал в архивах царский декрет про соединение двух фамилий немецких колонистов, подданных Российской империи!
От дочки Фейна и сына Фальца родился тот самый Фридрих Эдуардович Фальц-Фейн, упомянутый в Большой Советской Энциклопедии, дядя нашего барона из Лихтенштейна, славный владелец Аскании-Нова.
– Итак, стало быть, – подытожил Семенов, – по отцовской линии Эдуард Александрович немец, а по материнской происходит из старинного русского аристократического рода Епанчиных. Первой представительницей достопочтенной питерской ветви в семье Фальц-Фейнов была бабушка Эдуарда Александровича Софья Богдановна, красавица, в которую, судя по всему, влюблялись все знаменитости, побывавшие в усадьбе немецких колонистов на Херсонщине. Например, прославленный художник-маринист Иван Константинович Айвазовский! Я верно говорю, Эдуард?
– Ты верно говоришь, Юлий. Я в портрет бабушка до сегодняшний день влюбляюсь!
Согласно семейному преданию, живописец в Аскании-Нова закончил большое полотно «Парад парусных кораблей в Севастополе». Как известно, зачарованный певец Нептунова царства всегда рисовал свои марины не с натуры, а только по памяти.
Эта картина и многие другие художественные ценности поместья пропали – частично, в революцию, а в основном – в дни гитлеровской оккупации Украины. Барон Фальц-Фейн выкупил холст на одном из европейских аукционов и именно в тот приезд, летом 1985 года передал картину Айвазовского в дар новым хозяевам заповедника – Украинскому институту животноводства имени академика Иванова.
Подарил он музею института и полотно «Табун лошадей», написанное известным анималистом, профессором живописи Унгевитером, который в 90-х годах XIX века много писал в Аскании-Нова. На холсте изображены удивительные создания, гордость Фридриха Фальц-Фейна – лошади Пржевальского.
Во время телесъемок Эдуард Александрович так увлекся рассказом о «диких монгольских конях», что пришлось большую часть куска потом вырезать и… использовать в другом телесюжете – о последних мустангах Крымского плато. Причем, я попросил Семенова предварить нашу будущую телевизионную новеллу небольшим вступлением. И вновь, и вновь убедился, что знаменитый автор политических детективов был человеком воистину энциклопедических знаний. Не заглядывая ни в какие справочники (которых, как я уже отмечал, в Мухалатке фактически не было), сделал «мини-доклад» по истории лошади Пржевальского.
– Русский путешественник, генерал-майор Николай Михайлович Пржевальский не только оставил блестящие географические очерки природы Уссурийского края и огромных просторов Центральной Азии, но и собрал ценнейшую коллекцию исчезающих растений и животных. Описал, в частности, дикого монгольского верблюда и дикого, бежевого цвета, приземистого скакуна, названного учеными «лошадью Пржевальского». Через двадцать лет после открытия Николая Михайловича, его друг, зоолог Козлов по просьбе колониста Фридриха Фальц-Фейна привез в Асканию-Нова пару монгольских красавцев. К концу столетия их было уже полсотни. Впервые в мире лошади Пржевальского размножались в неволе, под присмотром людей…
Экзотический табун на ферме рос от года к году. Но российские катаклизмы двадцатого века привели почти к полному исчезновению стада. Во всех зоопарках и заповедниках мира оказалось не более нескольких сотен монгольских мустангов. И обиднее всего то, что в самой Монголии лошади Пржевальского вообще исчезли.
– Мне рассказали в хозяйстве, – сообщил Эдуард Александрович,
