Дочь самурая - Эцу Инагаки Сугимото

Глава XVIII. Странные обычаи

В нашем пригороде была большая каменная церковь; денег в приходе вечно не хватало, и кружок прихожанок, так называемое Дамское общество помощи, чтобы собрать денег, время от времени устраивал ярмарки или концерты, на которых порой выступали наши местные таланты.

Однажды вечером мы с матушкой и Мацуо пошли на один такой концерт. В программе были классические вокальные произведения. Одарённая певица, дочь богатого горожанина, училась музыке в Европе. Я знала её как застенчивую девушку с нежным голосом и изысканными манерами; тем сильнее было моё удивление, когда, едва заиграла музыка, солистка бодро и непринуждённо вышла к публике, с улыбкой раскланялась и, придав лицу живое выражение, разразилась высокими звонкими трелями, показавшимися моему непривычному уху диссонансом — странным, однако волшебным: признаться, ничего удивительнее я в жизни ещё не слыхала.

В памяти моей остались стремительность, блеск, высокие звуки. Словом, полная противоположность нашей классической музыке, где преобладают приглушённые краски, медленные движения и мягкие глубокие тона. Вдобавок нашу музыку, как живопись, надо воспринимать глазами, не только ухом. В противном случае её прелесть ускользает.

Наша классическая сцена не меняется никогда. Сплошной задник из кедра с нарисованной на нём могучей сосной. Голый пол из камфорного дерева. Исполнители — разумеется, только мужчины — сидят неподвижно, как куклы. На них неяркие старомодные церемониальные наряды. Перед тем как запеть, каждый медленно отдаёт глубокий поклон и заученно-неторопливо кладёт пред собой веер. После чего, оперев ладони на колени, садится прямо и неподвижно; песня его с невероятным красноречием рассказывает чудесную историю о сражениях и любви, причём на всём её продолжении актёр не меняет ни выражения лица, ни положения тела.

Под конец, раскрасневшись от чувств, но по-прежнему с непроницаемым видом, актёр кланяется и аккуратно берёт веер; лицо его вновь принимает бесстрастное выражение. В зале гробовая тишина. Возможно, слушатели растроганы до слёз, взволнованы до глубины души, но понять это можно лишь по слышащимся то и дело сдавленным всхлипам и вздохам. На протяжении веков считалось хорошим тоном сдерживать чувства, и молчание зрителей — высочайшая похвала певцу или актёру классической драмы.

В Америке, помимо прочего, я никак не могла привыкнуть к шуткам по поводу женщин и денег. От мужчин и женщин всех сословий, из газет, романов, лекций, один раз даже с церковной кафедры я слышала забавные истории о том, как женщины прячут деньги в кубышки, как выманивают деньги у супругов, берут взаймы у подруг или откладывают тайком на личные нужды. При этом ничего плохого рассказчики в виду не имели. Деньги могли копить на новые занавески в гостиную или даже на подарок мужу на день рождения. Но эти шутки меня озадачивали, и чем дальше, тем больше, поскольку со временем я осознала, что, быть может, в основе этих забавных историй — чистая правда.

Все обитатели нашего маленького пригорода интересовались делами друг друга, и я была знакома почти с каждым. Я знала, что мои соседки — дамы образованные и культурные, но при этом права распоряжаться деньгами у них не было. Одевались они хорошо, мужья выдавали им деньги на всякие дамские нужды, но собственных средств у этих дам не водилось. Как-то раз я стояла за прилавком на церковной благотворительной ярмарке; несколько дам обошли зал, посмотрели, кто чем торгует, накупили недорогих безделушек, а про вещи дороже сказали: «Вот муж придёт, и я попрошу его купить». Или: «Вот придут джентльмены, тогда эти дорогие вещицы и продадутся». Я ни разу не слышала, чтобы японец купил что-то для дома, да его об этом и не попросили бы.

Как-то раз мы с подругой пошли за покупками, и она зашла за деньгами к мужу на работу. Мне это показалось странным, но ещё более любопытный случай приключился, когда мы с матушкой отправились на встречу дам из церковного кружка: они как раз собирали средства на какие-то особые нужды. В последнее время прихожанки частенько залезали к мужьям в мошну и на этот раз обязались раздобыть по пять долларов так, чтобы не пришлось просить у мужа. Я попала как раз на встречу, когда все принесли деньги, и каждая из дам, отдавая их в общий фонд, рассказывала, как ей удалось достать эти пять долларов. Большинство по чуть-чуть экономили на том и на этом. Одна призналась, что пошла на серьёзную жертву — вернула модистке новую шляпку (оплаченную, но ещё не ношенную) и получила в обмен другую, на пять долларов дешевле. Другая продала подаренные ей билеты в театр. Третья весьма остроумно поведала в стихах, как она, бедная дама из Дамского общества помощи, целую неделю на досуге — и ещё одна предстоит — штопала чулки детям соседки, богатой дамы, в обществе помощи не состоящей.

Встреча получилась невероятно интересной. Я вспомнила наши вечера стихосложения — разве что на собрании общества помощи было веселее и рассказы всё были на низменные темы. Но я слушала с удовольствием, пока не поднялась прехорошенькая, красиво и ярко одетая женщина и не заявила, что не умеет ни зарабатывать, ни копить. А поскольку она дала слово не мошенничать со счётом в лавке и не выпрашивать деньги у мужа, ей оставалось одно: она вытащила пять долларов из кармана супруга, пока тот спал.

Её признание всех позабавило, а меня опечалило. После того как она сказала: «Ничего другого мне не оставалось», все прочие истории показались мне прискорбными. Даже не верилось, что здесь, в Америке, где женщины свободны и верховодят, благородная культурная дама, хозяйка дома, мать вынуждена или выпрашивать у мужа деньги, или ставить себя в унизительное положение.

Когда я покинула родину, в Японии по большей части девочек воспитывали в духе старинных традиций: отвечать за благополучие всей семьи, в том числе мужа. Он, бесспорно, глава семьи, но жена — хозяйка дома и по своему разумению контролирует все расходы — на дом, на еду, на одежду и учёбу детей, траты, связанные со светской жизнью, с благотворительностью, сама оплачивает свои наряды, ткань и стиль которых обязаны соответствовать положению её мужа.

Откуда она берёт деньги? Муж обеспечивает семью, а жена выступает в роли банкира. И если мужу вдруг понадобятся деньги, он просит у жены, а для неё дело чести устроить всё таким образом, чтобы можно было выдавать мужу суммы сообразно его положению. Жена не задаётся вопросом, что именно требуется от человека его положения: