В политике сбывается самое нелепое. Беседы с Михаилом Задорновым - Михаил Николаевич Задорнов

Но близкие к нему люди понимали, что царь хотел бы оставаться единственной священной персоной в России. Он был человеком набожным и считал себя единственным символом русской православной церкви. И упорно не давал разрешения на созыв Поместного собора, на котором можно было изменить законы и снова учредить высший церковный сан — сан патриарха. Даже когда началась Первая мировая война, и многие считали, что для поддержания в народе патриотизма православному народу нужен патриарх. Царь кисло относился к этой идее.

— Но церковь пережила и этого царя…

— Да. И как раз в августе 1917 года, после свержения самодержавия, когда власть была в руках Временного правительства, в Москве впервые после XVII года открылся Поместный собор, который должен был решить судьбу церкви. Собор заседал больше года. В его работе участвовали 564 делегата, из которых 299 были не церковниками, а активными мирянами. Шла война, но в работе Собора участвовали и военные. Среди делегатов, конечно, были и все митрополиты Российской империи. Почетным председателем Собора стал старейший иерарх православной церкви — митрополит Киевский Владимир.

Пока они долго-долго и чинно-чинно заседали, страна пережила восстание Корнилова, штурм Зимнего. К власти пришли большевики, и уже начинались первые вспышки Гражданской войны. А церковники всё заседали и заседали. Но главное событие Собора произошло в ноябре 1917-го.

— Что случилось в то время, кроме революции?

— Изначально многие участники высшего церковного собрания выступали против возобновления патриаршества. Они опасались, что избранный патриарх станет своего рода диктатором. Да и просто, в силу консерватизма, побаивались перемен. Церковь и без того трясло. Веками она поддерживала монархию — а весной 1917 года поддержала буржуазную революцию. И на открытии Собора присутствовал Александр Керенский — тогдашний символ русской демократии. Почти все понимали, что и церковь следует демократизировать. И сомневались — впишется ли в эту тенденцию новый патриарх? Не превратится ли он в своего рода «церковного царя»?

— И как они все-таки пришли к согласию?

— История превращалась в анекдот. Но пока они спорили, власть захватили большевики. И тут большинство участников Собора решило, что церкви нужен защитник, облеченный властью. Иначе — конец. Таким защитником мог бы стать только патриарх всея Руси. Думали, что он станет политическим авторитетом. Своего рода вождем.

Епископ Астраханский Митрофан выразил общее мнение: «Дело восстановления патриаршества нельзя откладывать: Россия горит, всё гибнет. И разве можно теперь долго рассуждать, что нам нужно орудие для собирания, для объединения Руси? Когда идёт война, нужен единый вождь».

Обстановка в Москве действительно накалялась. Сам митрополит Тихон чудом остался жить. В конце октября, когда он отправлялся на службу в храм Христа Спасителя, возле его экипажа взорвался шальной снаряд.

— Но они все-таки проголосовали?

— Выборы прошли в том самом огромном храме Христа Спасителя. Сначала, по запискам, определили кандидатов. Значительно больше голосов, чем другие, получил архиепископ Харьковский Антоний (Храповицкий) — 101. За кандидатуру архиепископа Тамбовского Кирилла высказалось 27 человек, за митрополита Московского Тихона — 23, за митрополита Тифлисского Платона — 22, за архиепископа Новгородского Арсения — 14. Самое удивительное, что патриархом мог стать и мирянин — Александр Дмитриевич Самарин, активный политик, который в 1915 году возглавлял Святейший Синод. Но он получил только 3 голоса.

— Но на этом дело не завершилось?

— Участники высокого собрания считали, что итоговое соборное избрание мог показать только жребий. В этой — решающей — стадии выборов участвовали трое кандидатов, набравших наибольшее количество голосов — Антоний, Кирилл и Тихон. Первого называли самым умным, второго — самым строгим, а третьего — самым добродушным. Почти все считали, что жребий только подтвердит выбор Собора — и укажет на Антония.

— Но жребий указал на другое имя…

— Это было 5 ноября 1917 года. У них революция, а они три бумажных жребия запечатали в старинном сундучке и торжественно вынесли на церковный амвон. Соискатели в этот день отсутствовали в храме — чтобы не вызывать лишних страстей. После молебна сундучок вскрыли. Митрополит Киевский Владимир поднял его над головой. Но заглядывать туда он не стал. На это он благословил старца Алексия (Соловьёва), который славился особой честностью, вынуть один из жребиев. Старец достал бумагу и передал владыке. Митрополит Владимир громко зачитал: «Тихон, митрополит Московский. Аксиос!» Раздался вздох удивления. Из троих победил тот, кто набрал меньше всех голосов на открытых выборах. Еще больше удивились самые посвященные и активные из верующих. Хотя тогда им было не до этого: в стране бушевала настоящая революция. Главным человеком 1917 года стал Ленин, а никак не Тихон.

— Он радовался, когда стал патриархом?

— Нет. После этой церемонии с выборами делегация во главе с митрополитом Вениамином направилась в Троицкое подворье, чтобы объявить митрополиту Тихону, что он избран патриархом. Он ответил грустно: «Для меня это свиток, на котором написано «И плач, и стон, и горе»». И добавил: «Теперь мне придется глотать немало слез».

Конечно, он видел, насколько трудное время наступало для церкви. Ему было 52 года — и епископом он стал еще в конце XIX века.

К тому же Тихон, человек опытный, понимал, что к такому выбору слепого жребия далеко не все отнеслись благосклонно. Многие считали более достойной и авторитетной фигурой архиепископа Антония. И Тихон, встречая делегацию в Троицком, прежде всего почтительно пропел «Многие лета» именно Антонию. Интересный поворот?

Настолование патриарха — то есть торжественное богослужение, после которого он считался окончательно избранным, — состоялось всё-таки в древнем кремлевском Успенском соборе, в праздник Введения во Храм Пресвятой Богородицы, 21 ноября. А Собор продолжался. Они принимали новые решения и терпеливо выжидали — кто сместит большевиков…

Чтобы патриарх все-таки не превратился в диктатора, Собор принял решение считать его «первым среди равных епископов». А высшим органом церковной власти признавался как раз поместный Собор, который отныне следовало собирать регулярно.

— И церковь тогда действительно изменилась?

— Изменилась. Но под давлением эпохи, а не стараниями Тихона. Гражданская война помешала Тихону проводить в жизнь другие решения собора — о церковных преобразованиях. Реальной властью он не обладал. Во время противостояния белых и красных большинство священства поддержало первых. Некоторые — весьма активно, вплоть до проклятий по адресу комиссаров. Хотя некоторые священники, проявлявшие благосклонность к «власти рабочих и крестьян», были казнены и во время белого террора…