Коллаборационисты. Три истории о предательстве и выживании во время Второй мировой войны - Иэн Бурума

Маленький, плотный, круглолицый принц Су когда-то занимал видное положение при дворе императора. Его резиденция в Пекине подчеркивала его высокий статус. Вместе с женой, тридцатью восемью детьми и четырьмя наложницами он жил во дворце, где было 200 комнат, многие из которых были оформлены во французском стиле: тяжелые люстры, мебель в духе Людовика XV, орган. Дворец дополняли несколько живописных садов с прекрасными фонтанами, отличная конюшня и частный театр. Дом был оборудован собственной системой водо- и электроснабжения. Как у всех знатных маньчжурских вельмож, ведущих свой род от вождей племен, которые населяли унылые северо-восточные равнины, где летом зной и пыль, а зимой бушуют суровые сибирские ветры, у принца Су элементы маньчжурского наследия сочетались с высокой китайской культурой. По маньчжурской традиции, когда-то навязанной ханьцам – к их вящему неудовольствию, он продолжал носить косичку, романтически любил верховую езду и соколиную охоту, но при этом был горячим ценителем Пекинской оперы, представления которой регулярно проходили в его частном театре.

Одну за другой принц занимал видные должности, несколько раз возглавлял налоговую службу, полицию и министерство внутренних дел. Он придерживался традиционных взглядов, но реакционером не был даже в свои лучшие годы. На посту министра внутренних дел он пытался улучшить санитарные условия в столице. Благодаря ему там появились общественные туалеты. Когда в 1910 году из Маньчжурии в Пекин пришла чума, он распорядился о кремации тел и остановил торговлю белыми мышами, которые, вероятно, были переносчиками заболевания.

Хотя Китаем и прежде правили династии, происходившие из варваров, живших когда-то за Великой стеной, маньчжуров презирали как вульгарных выскочек с самого их прихода к власти в 1644 году. Лоялисты предыдущей империи Мин противостояли Цин в XVII веке и мечтали о восстановлении исконно китайского правления. Восстание тайпинов в середине XIX века под предводительством «мессии», считавшего себя братом Иисуса Христа и обещавшего привести китайский народ в Небесное царство великого благоденствия, было пропитано ненавистью ханьцев к «загнивающим» маньчжурам. Мятеж подавили, около 30 миллионов людей погибли, многие в ужасных муках. Ханьский шовинизм подогревал активистов и в начале XX века. Их вдохновляли западные идеалы нации, революции, дарвинистской борьбы за выживание народа. Эти современные идеи они впитали главным образом в Японии, куда ездили учиться многие китайские националисты.

В 1905 году Сунь Ятсен, прославленный как «отец нации» и адепт христианства, организовал среди китайских студентов в Токио революционное движение. Его организацию поддерживали японцы, мечтавшие очистить азиатский континент от западных колониальных держав и вернуть его азиатам. Некоторые из них страстно любили Китай и были паназиатами-романтиками с фашистскими идеалами. Сунь Ятсен разработал размытые принципы из смеси национализма, демократии и социализма, которые воплощали его видение будущего Китая.

Причиной любви китайских революционеров к Японии было успешное превращение страны из квазифеодальной самурайской хунты в современное национальное государство. Азиаты ликовали, когда в Русско-японской войне 1904–1905 годов Япония стала первой за века азиатской страной, одержавшей верх над западной державой. Российская государственная пропаганда описывала эту войну как столкновение христиан с буддистами. Пацифист Лев Толстой придерживался иной точки зрения. Японцы, жаловался он, слишком хорошо усвоили уроки ненасытных современных западных государств, которые утратили свое духовное начало.

Многих китайцев в начале XX века вдохновляла Япония эпохи Мэйдзи и ее интерпретация западной культуры. Их идеалы во многом были «прогрессивны». Женщины настаивали на качественном образовании и отказывались бинтовать ноги (до тех пор лишь маньчжурки избежали этой участи, из-за чего китайские консерваторы брезговали их «крупными ступнями»). Одна из женщин, вступивших в революционную организацию Сунь Ятсена, бежала в Японию от несчастного договорного брака. Ее звали Цю Цзинь. Она любила носить мужское платье, ее привлекало военное искусство и эксперименты по изготовлению бомб. Вернувшись в Китай, она исповедовала радикальные взгляды, устроилась учительницей в школу и вошла в запутанный мир тайных обществ, которые замышляли свергнуть власть императора. Ее поймали, пытали и казнили за подстрекательство к мятежу.

Равнялась ли Ёсико Кавасима на Цю, неизвестно, в своих книгах она никогда о ней не упоминала, да и борьбу вела по другую сторону баррикад, но в том, как складывалась их жизнь, было много общего, в том числе в любви к мужской одежде и военному делу. Ёсико родилась в 1907 году, и когда цинскую династию свергли, ей было всего четыре года. Но в ее сознании ancien régime продолжал существовать в мифах, которые подкрепляло ее окружение, и не в последнюю очередь два отца, маньчжур и японец, мечтавшие однажды этот режим воскресить. Всю жизнь это не давало ей покоя. С тех пор, как она себя помнила, она слышала разговоры о том, как маньчжурская династия вернет положение и состояние благодаря Японии. Принц Су был частью того самого режима, который стремились свергнуть единомышленники Цю Цзинь. При этом он так же, как они, восхищался современной Японией, не столько какими-то прогрессивными идеалами, хотя с некоторыми из них он был солидарен, сколько растущим влиянием этой страны. Как и японские сторонники Тунмэнхой (Союзной лиги) – революционной организации, созданной Сунь Ятсеном, принц тоже, несмотря на подозрительную тягу к роскоши французского рококо, хотел избавить Азию от западного господства, но при этом не разрушив, а упрочив империю Цин.

Увы, стремительный крах империи начался в конце осени 1911 года. Все началось со случайного взрыва в Ухане, где на территории российской концессии революционеры-агитаторы испытывали свои бомбы. Последовал бунт: маньчжурских чиновников убивали, революционеры захватывали города, военные все чаще переходили на сторону мятежников.

Принц Су, как и многие свергнутые маньчжурские аристократы, покинул Пекин в феврале 1912 года. Переодевшись бедным китайским торговцем, он вместе с капитаном японской армии в похожем наряде бежал в порт Шаньхайгуань. Там он сел на борт японского военного корабля, направлявшегося в Порт-Артур, бывшую российскую военную базу в Маньчжурии, которая теперь находилась под японским контролем. Прошло чуть больше недели, и вся политическая власть перешла от императорского двора Цин к Китайской Республике.

Другие маньчжурские чиновники бежали в разные части Китая, но никто, кроме принца Су, не захотел жить на территории, которую контролировали японцы. Принц витиевато объяснял свое решение. Он планировал добраться до Мукдена (ныне Шэньян, где изначально располагался императорский двор) и обратиться за помощью к влиятельному местному военачальнику. Вместе им должно было хватить военных, чтобы свергнуть новую республику. Но до Мукдена ему добраться не дали, возможно по приказу японцев, и у него не оставалось иного выбора, кроме как отправиться в Порт-Артур. Это объяснение не очень похоже на правду. Вероятно,