Избранные воспоминания и статьи - Осип Аронович Пятницкий

На Ангаре у политических ссыльных была своя организация, имевшая целью оказание материальной помощи неимущим ссыльным, устройство побегов, информацию ссыльных о политической жизни России и пр. Эта же организация разбирала конфликты между ссыльными, пополняла библиотечки и рассылала колониям литературные легальные и нелегальные новинки. Она охватывала все деревни Пинчугской и Кежмской волостей.

Все деревни, которые находились вокруг Федина, составляли Чунский подрайон организации ссыльных Приангарья.

За время моего пребывания в Сибири состоялись два съезда ссыльных Приангарья с участием почти всех имевшихся колоний; на съездах был избран общессыльный комитет Приангарья. Все члены этой организации платили 10-копеечный членский взнос в месяц.

Я был избран секретарем Чунского подрайона и вел интенсивную переписку с уполномоченным комитета ссыльных. Уполномоченным в 1916 г. был Григорий Аронштам{228}, с которым мне довелось долго работать вместе после Февральской революции в Железнодорожном районе Москвы. От комитета ссыльных мы получали нелегальную литературу, денежные отчеты и отчеты о делах организации.

Так как Федино находилось по дороге из Богучан на Канск, то к нам заезжали как беглецы, так и товарищи, которые заканчивали срок ссылки. Зимой 1916 г. Ида Зильберблат бежала за границу, а летом 1916 г. забрали в солдаты Петриковского и Кнышевского. Многие из поселенцев пользовались правом передвижения и отправлялись на заработки ближе к Канску и в Канск. В Федине опять осталось мало политических ссыльных.

Осенью 1916 и в начале зимы 1917 г. было невыносимо скучно; заниматься все время стало невмоготу, и поэтому я начал нелегально, так как политическим запрещалось заниматься этим делом, обучать ребятишек одной крестьянской семьи грамоте и участвовать в местной убогой общественной жизни — в создании кооператива, так как даже крестьяне Федина почувствовали последствия войны, выразившиеся в исчезновении с рынка тех немногочисленных предметов широкого потребления, которые они приобретали в городе (керосин, мыло, сахар, посуда и дробь для охоты). Толчок к скорейшей организации кооператива был дан еще следующим обстоятельством. В Федине открытых лавок не было, но кулаки осенью привозили в деревню керосин, сахар, мыло и спички. За эти продукты они страшно драли. Когда им говорили, что дорого, то они отвечали: «Хошь — бери, не хошь — не бери, я это купил для себя». Делать было нечего, и крестьянам приходилось у них покупать. Когда они стали драть уже слишком много, ибо в Канске и Абане начался товарный голод, возникла в 1916 г. мысль организовать кооператив для Чунского подрайона. Толков было много, пока местные крестьяне решились на это, ибо кулаки были решительно против кооператива.

Мы, политические ссыльные, энергично взялись за организацию кооператива, кооператив был создан, и в него мы также вступили членами. Я и один крестьянин были сходом избраны уполномоченными на Чунское кооперативное совещание в Яру, которое, в свою очередь, послало одного политического ссыльнопоселенца на губернское совещание.

Когда касаешься некультурности и бесхозяйственности крестьян, о которой я уже говорил выше, невольно возникает вопрос: неужели политические ссыльные не могли оказать на крестьянство оздоровляющего влияния, находясь все время с ними в самом тесном соприкосновении? К сожалению, на этот вопрос приходится ответить отрицательно. Больше того, очень часто политические ссыльные сами воспринимали «культуру» своих соседей-крестьян. Правда, крестьяне все время бывали у нас, и мы много с ними беседовали и толковали, особенно с молодежью. Они нас внимательно слушали, но потом отправлялись к стражнику и спрашивали его, действительно ли дело обстоит так, как говорят политические ссыльные. Поступали они так потому, что смотрели на нас, как на преступников. Характерно, что после февральского переворота крестьяне вручили мне свою сельскую печать и все атрибуты стражника и предложили распоряжаться ими по своему усмотрению; с этого момента мы, политические ссыльные, уже не были в их глазах преступниками. При Колчаке фединские крестьяне во главе с оставшимися там политическими ссыльными принимали деятельное участие в партизанской борьбе против колчаковцев.

Георгий Димитров и Осип Пятницкий в президиуме VII конгресса Коммунистического Интернационала. 1935 г.

Фото. Публикуется впервые.

Анкета О. Пятницкого, заполненная им 29 декабря 1931 г.

Фото. Публикуется впервые.

КАК МЫ УЗНАЛИ О ФЕВРАЛЬСКОМ ПЕРЕВОРОТЕ

1917 г.

Вечером 9 марта 1917 г. у меня было очень плохое настроение. Я целый день хандрил, никуда не ходил, лежал в комнате без огня и никого к себе не впускал, не отвечая на стук в дверь. Поздно вечером послышались в сенях торопливые шаги и частый стук. Не дожидаясь ответа, в дверях показался вышедший в крестьяне политический ссыльнопоселенец Фома Говорек, живший не в нашей деревне, и взволнованно сообщил, что в России революция. Я ему заявил, что мне сегодня не до шуток, на что он мне серьезно ответил, что жена одного почетского ссыльного была в Канске на большом митинге, на котором присутствовали и солдаты. Жители поздравляли друг друга со свободой и украсили дома красными флагами.

Мы сразу созвали всех ссыльных и стали обсуждать, каким образом узнать, что делается в России и в крупных городах Сибири. Решено было послать по всем дорогам ссыльных для того, чтобы у проезжающих крестьян узнать, что они видели в Канске и в Абане, и ознакомиться с газетами, если таковые у них окажутся. Если же за ночь мы не добьемся результатов, решено было отправить Фому в Канск, чтобы разузнать все толком. Ночью в наших руках очутились прокламации выпущенных из тюрьмы социалистов-революционеров и эсдеков, в которых предлагалось сплотиться вокруг Комитета общественного спасения не то Канска, не то Красноярска. В прокламациях было указано, что царизм пал и что у власти находится комитет Государственной думы.

Целую ночь никто из ссыльных не спал. Обсуждался вопрос о разоружении стражников, об аресте исправника, которого больше недели стражник и крестьяне поджидали днем и ночью, и о том, что предпринять на сходе. Но самым жгучим вопросом был вопрос о том, как бы поскорее выбраться из этой дыры, чтобы примкнуть к революционному движению в России. По всем этим вопросам вносились самые нелепые предложения, вроде поездки по деревням для избиения и ареста стражников, которые находились от нас в 150–200 верстах, вблизи Богучан, где было в 10 раз больше ссыльных, чем у нас. И удивительно то, что такие предложения вносились теми