Избранные воспоминания и статьи - Осип Аронович Пятницкий
Наутро к нам попала прокламация с указанием состава Временного правительства. Сразу мне бросилось в глаза одиночество «социалиста» Керенского среди кадетских и октябристских зубров, вроде Гучкова и Милюкова. Я тогда подумал, что Керенский должен будет играть в России роль громоотвода от революционных масс, какую играл во Франции в революции 1848 г. Луи Блан{229}, и мне не верилось, чтобы революционные питерские рабочие выдвигали Керенского, которого они очень мало знали. Мне было вполне ясно, что борьбу придется вести теперь уже не с царизмом, а с буржуазией.
10 марта, взяв взаймы денег на дорогу, я выехал из деревни Федино. Меня провожала вся деревня. Когда я приехал в Почет, я нашел там телеграммы из Пензы и из Москвы с извещением об амнистии и предложением поехать туда на работу, а также и денежный перевод. Я ехал лошадьми до Канска, приехал туда утром 12 марта. В Канске существовал уже Совет солдатских депутатов, а Совет рабочих депутатов должен был собраться в день моего приезда — вечером. Работа в Канске кипела, всюду шныряли солдаты с комиссарами для производства обысков, водили каких-то людей, в Совете была сутолока и шли беспрерывные заседания исполкома Совета солдатских депутатов. Мне тогда думалось, что если здесь, в захолустье, жизнь так кипит, то что должно происходить в Питере и в Москве? Я решил ехать в Москву и, не задерживаясь, в ту же ночь выехал в поезде, переполненном амнистированными. С дороги я послал запрос в Питер, в ЦК, куда ехать на работу и за какую именно работу взяться. 23 марта, в день приезда в Москву, я уже побывал в Московском Совете, где встретил старых товарищей — Смидовича, Ногина и многих других, в МК, где встретил Землячку, и в областном бюро Центрального Комитета. Все эти организации находились в одном здании — в Капцовском училище. Когда получился ответ из ЦК с предложением ехать в Питер, если я хочу, то я уже работал среди московских железнодорожников. Решил не ездить в Питер, а продолжать начатую работу.
После Февральской буржуазно-демократической революции началась новая страница в борьбе нашей партии против влияния меньшевиков и социалистов-революционеров на рабочий класс, за диктатуру пролетариата и против всемирной войны. Всеми силами и со всей энергией я начал помогать осуществлению задач, поставленных революцией перед нашей партией и рабочим классом.
МОСКОВСКИЕ БОЛЬШЕВИКИ В ОКТЯБРЬСКИЕ ДНИ 1917 г.{230}
ВВЕДЕНИЕ
Условия, в которых развивалась политическая борьба рабочего класса в Москве в период Февральской революции, несколько отличались от тех условий, в которых под непосредственным руководством Центрального Комитета партии большевиков вел эту борьбу петроградский пролетариат.
Февраль застает рабочее движение в Москве не на том уровне классового развития, на котором оно уже находилось в Петрограде. Основные кадры петроградских рабочих составляли вполне классово определившиеся пролетарии — металлисты и рабочие тяжелой промышленности, утерявшие в своем большинстве связь с деревней. В Москве же основная масса рабочих, преимущественно текстильщиков, еще пополняла свои ряды за счет крестьянства и медленнее, чем в Петрограде, освобождалась от мелкобуржуазных влияний.
Этой особенностью состава пролетариата объясняется, между прочим, и замедленность раскачки забастовочного движения в годы империалистической воины в Москве по сравнению с Петроградом. Так, в 1916 г. из 53 тыс. рабочих, бастовавших в годовщину Девятого января по всей России, на один только Петроград приходилось 45 тыс. В октябрьской полиграфической забастовке 1916 г. число забастовщиков по всей стране выросло до 181 тыс., причем и тогда петроградские рабочие шли значительно впереди всех, дав 139 тыс. бастующих пролетариев. Это соотношение, однако, уже изменилось в пользу провинциального пролетариата во время январских забастовок 1917 г. Общее количество рабочих, бастовавших тогда исключительно по политическим причинам, достигло по всей России 162 тыс. Петроград же дал в это время 95 тыс. забастовщиков. При этом на предприятиях, работавших на оборону, в Петрограде в январе 1917 года бастовало 86 тыс. (на 44 предприятиях), а в Москве на 62 предприятиях бастовало 45 тыс. рабочих.
Различие в условиях политической борьбы Москвы и Петрограда не исчезло и в начале Февральской революции. Как известно, свержение царского правительства произведено было силами передового пролетариата Петрограда и его гарнизона, что в свою очередь революционизировало и инертные до того времени слои рабочих, создавая тем самым почву для их большевизации. На долю же Москвы выпало только устранение агентов царского правительства, застигнутых врасплох революционным переворотом и оказавшихся неподготовленными к сопротивлению.
В Москве в первые месяцы после Февральской революции влияние эсеров и меньшевиков даже на рабочих было заметно сильнее, чем большевиков. Социал-соглашатели имели большинство в фабзавкомах, районных Советах, солдатском и рабочем центральных Советах. Только в профсоюзах позиции большевиков были очень крепки уже с первых дней Февральской революции.
В июне на выборах в Московскую городскую думу, в которых впервые могли участвовать широкие рабочие массы, подавляющее большинство голосов получили соглашатели: за большевиков было подано 75 409 голосов, т. е. 11,8 проц. всех поданных голосов; большевики получили на 998 голосов меньше, чем меньшевики, на 33 тыс. меньше кадетов и на 300 тыс. голосов меньше, чем эсеры. Можно считать, что в мае в Московскую большевистскую парторганизацию входило около 11 тыс. членов.
На фабриках, заводах и в казармах большевикам приходилось вести тяжелую борьбу со сторонниками соглашательских партий, из которых меньшевики и эсеры открыто блокировались в Советах и выступали единым фронтом против большевиков на массовых собраниях. Большевики использовали все вопросы каждодневной борьбы на предприятиях и в казармах (зарплата, отпуска, сверхурочная работа, дороговизна, несвоевременная выплата зарплаты на предприятиях и т. д.; плохая пища, отправка на фронт и т. д. в казармах), чтобы связать борьбу за эти требования с вопросами об отношении к Временному правительству и империалистической войне. Немало поражений терпели большевики на собраниях и митингах в мае и в первой половине июня.
После июльских дней{231} контрреволюционные силы, организовавшиеся под покровительством меньшевиков и эсеров, стали играть особенно интенсивную роль в Москве. Буржуазная и эсеровско-меньшевистская пресса в Москве сделала все возможное, чтобы изобразить июльские события в Петрограде в извращенном виде. Соглашательский Московский Совет запретил демонстрации и митинги под открытым небом. Хлынувшая из Петрограда волна шовинистической клеветы на большевистскую партию и т. Ленина в первые дни оказала сильное влияние в Москве, отпугнув отсталые рабочие и солдатские массы от большевиков. Создалось положение, когда в ряде случаев большевикам не давали говорить на фабриках, заводах и в казармах.
Однако уже во второй половине июля замечается значительный перелом в отношении масс к большевикам.
