Андрей Громыко. Дипломат номер один - Леонид Михайлович Млечин

отправлять ли копию Громыко, зная, что Никита Сергеевич недолюбливал министра. Юлий Александрович Квицинский вспоминал: «Когда наш посол в ГДР М.Г. Первухин в обстановке крайней секретности выполнял указание Хрущева о закрытии границы в Берлине, между ним и представителем КГБ в ГДР всерьез обсуждался вопрос о том, надо ли вообще информировать министра: кто его знает, может быть, Хрущев не считает необходимым держать его в курсе дела».

Потом посол Первухин все-таки решил поставить министра в известность, чтобы совсем уж не портить отношения с Громыко.

Право послов напрямую обращаться к первому лицу Андрею Андреевичу совсем не нравилось. Но министр иностранных дел ничего не мог поделать, особенно если какой-то посол пользовался доверием высшего руководства. Так произошло с Анатолием Федоровичем Добрыниным, прослужившим послом в Вашингтоне почти четверть века.

Назначение Добрынина сопровождалось драматической историей. Никита Сергеевич не страдал шпиономанией, но иногда ему казалось, что где-то в аппарате засели иностранные разведчики. Читая подготовленные для него обзоры зарубежной прессы, Хрущев с удивлением видел, что американцам точно известны и состав нашей армии, и ее вооружение. Он возмущенно спросил министра обороны маршала Родиона Яковлевича Малиновского:

– Что же это такое? Может, их агенты имеются в нашем Генеральном штабе? Как противник столь быстро узнает все наши новости?

Флегматичный Родион Яковлевич пожал плечами:

– Видимо, тут заслуга американской воздушной разведки и других технических средств.

Такая же подозрительность охватила Хрущева, когда он узнал, что американское посольство в Москве выяснило имя нового советского посла в Вашингтоне раньше, чем оно было официально названо. 8 января 1962 года, рассуждая на Президиуме ЦК о внешней политике и отношениях с американцами, Хрущев вдруг озабоченно заметил, обращаясь к министру иностранных дел:

– Вообще в Министерстве иностранных дел, товарищ Громыко, надо посмотреть. Сейчас страх сталинский снят, и поослабло. Например, через кого узнал Томпсон, что мы выдвигаем послом Добрынина?

Анатолий Добрынин с апреля шестидесятого года заведовал американским отделом и был членом коллегии Министерства иностранных дел. Перед этим он успел два с половиной года поработать в Нью-Йорке заместителем генерального секретаря ООН.

– Томпсон, – продолжал Хрущев, – получил эту информацию доверительно в то время, когда это никому не было объявлено. А это такое дело, что должны единицы знать. Я и вы. Кто же еще знал кроме вас? Через кого это произошло? И мы не можем узнать. Разболтали. Томпсон говорит, что это доверительно было сказано, поэтому не могу назвать имя, чтобы русские не узнали источник, откуда я узнал. Это уже говорит о том, что есть человек, который ему доверительно говорит. Это уже измена, это уже предательство. Кроме того, я считаю, что американцы имеют кого-то в нашей разведке, потому что просачиваются некоторые материалы, довольно близкие к истине. А почему мы можем исключить, что нет таких людей в МИД?

Помощник по международным делам генерального секретаря ЦК КПСС А.М. Александров, заведующий отделом ЦК КПСС по связям с коммунистическими и рабочими партиями социалистических стран К.В. Русаков, генеральный секретарь ЦК КПСС Л.И. Брежнев и первый секретарь ЦК Коммунистической партии Белоруссии П.М. Машеров. 12–13 мая 1973

[ТАСС]

Посол СССР в США А.Ф. Добрынин и главный маршал авиации К.А. Вершинин на XXIV съезде КПСС. 30 марта – 9 апреля 1971

[РГАКФД]

Министр иностранных дел, естественно, спешил защитить свое ведомство.

– Если нужно, я могу сообщить, что мне известно, – доложил Громыко. – Насчет Добрынина. Кроме меня, когда я уходил в отпуск, знал Кузнецов и сам Добрынин, потому что с ним должны были говорить. Я удивился, потому что оба люди надежные. Было поручение выяснить Семичастному. Я спрашивал Семичастного. Он говорит, что, видимо, кто-то из журналистов на приеме сказал. Я говорил с Добрыниным. Он говорит так: на другой день после заседания Секретариата ЦК мне звонят из Комитета по культурным связям – товарищ Жуков – и поздравляют. Добрынин говорит – я ничего не знаю. А потом Романовский узнал, видимо, он был на заседании Секретариата ЦК.

Упомянутый министром Владимир Ефимович Семичастный служил председателем КГБ. Сергей Каллистратович Романовский – заместителем председателя Государственного комитета по культурным связям с зарубежными странами.

– Сведения просочились до заседания Секретариата, – напомнил Леонид Федорович Ильичев, секретарь ЦК по идеологии.

– Томпсон сказал, что его информирует надежный источник, – уточнил Козлов, – и просил не разглашать. Если положим, что кто-то из Секретариата ЦК? Но здесь не может быть такой человек, который постоянно связан с Томпсоном и его информировал. Это исключается, значит, это предположение неправильно.

– Сведения просочились до заседания Секретариата, а не после, – стоял на своем Ильичев.

– Томпсон своим сказал – вы заранее не объявляйте, так как источник разоблачите. Значит, источник, скорее, в МИДе, – продолжал собственное расследование Козлов.

– Мне Добрынин назвал Романовского, – упрямо отстаивал непричастность своего ведомства министр иностранных дел Громыко, – мне, говорит, из комитета позвонили.

– Это очень показательно, – раздраженно заметил Хрущев. – Это надо Жукова спросить, откуда он знает. Информация может быть и от Жукова.

Георгий Жуков, работавший в «Правде», при Хрущеве возглавил Государственный комитет по культурным связям с зарубежными странами.

– Там есть американские агенты, – мрачно заметил Ильичев, – которые в Америке работали.

– Не надо отгораживаться, что это в МИД, – стоял на своем Никита Сергеевич, – там и смотрите. Я бы считал, что надо сейчас придумать какую-то провокацию, разработать и испытать ряд людей на этой провокации. Взять и подбросить какую-то мысль тому агенту, на которого мы думаем, а он проинформирует. Одним словом, надо поработать. Это уже вопрос разведки, контрразведки.

Посол СССР в США А.Ф. Добрынин и президент США Р. Никсон в Розовом саду Белого дома. 1970-е

[РГАКФД]

Но, к чести Хрущева, такие вспышки шпиономании случались у него редко. Трудное продовольственное положение в стране беспокоило Никиту Сергеевича больше, чем американская агентура.

А новый советский посол отправился за океан. Долетел до Нью-Йорка. Там сел на поезд до Вашингтона. Анатолий Федорович Добрынин оказался в одном вагоне с главным шпионом страны – руководителем Центрального разведывательного управления Алленом Даллесом, который не только вошел в историю, но и запечатлен советским кинематографом. «Когда мы выходили из вагона в Вашингтоне, – не без удовольствия вспоминал Добрынин, – нас встречала большая группа корреспондентов. Я думал, что встречают Даллеса. Судя по всему, так думал и сам Даллес. Оказалось, однако, что встречали не его, а нового посла СССР в США. Даллес был заметно разочарован».

Анатолий Добрынин поставил рекорд: проработал послом в Вашингтоне почти четверть века – при нем сменились шесть президентов Соединенных Штатов.

Ботинок как орудие внешней политики

Совместную с Хрущевым поездку на сессию Генеральной Ассамблеи ООН осенью 1960 года Андрей Андреевич Громыко запомнил на всю жизнь. Обычно руководители государств, оказавшись в ООН, быстро начинают скучать. Но Хрущев полностью отдался новому для него делу.