Человеческий фактор - Ишмаэль Джонс
Несмотря на разочарование 1970-х годов, мне казалось, что американец, живущий в Америке, должен чувствовать себя в раю и наслаждаться повседневной жизнью. В США я также чувствовал себя немного не в своей тарелке, и мне всегда казалось, что я должен что-то продемонстрировать, доказать, что я по праву принадлежу к этой стране.
Самыми заметными американцами в нашем африканском городе, — который из-за тропического климата и открытых дренажных систем был наполнен сильными запахами — были морские пехотинцы, охранявшие посольство США. Жили они в Доме морской пехоты, расположенном всего в квартале от нашего собственного дома. Каждый день на рассвете колонна морских пехотинцев пробегала через весь район, и во время бега они скандировали в такт речевки, но негромкими голосами, чтобы не разбудить соседей. В этот ранний час африканцы, идущие на работу или устанавливающие на улице лотки с фруктами и хлебом, при виде морпехов тихонько выкрикивали приветствия на английском и суахили, создавая своеобразный аккомпанемент их строевым песням.
Каждое утро, на построении, морские пехотинцы поднимали перед своим расположением американский флаг. «Это мой флаг», — говорил я себе. Морпехи были моей связью с родиной; частенько я даже бегал по тому же маршруту, что и они, направляясь утром в школу.
Я вернулся в США, чтобы поступить в колледж и пройти курс обучения в лагере морской пехоты для кандидатов в офицеры — это такое знакомство с уникальной культурой морской пехоты, когда тебе бреют голову и орут. Это заняло два лета. Большинство кандидатов первого лета на второе так и не вернулись, я же гордился тем, что был одним из немногих, кто остался. Возвращаться следующим летом, и заново проходить учебку было очень тяжело.
В студенческих городках той поры считалось не особенно стильным вступать в ряды морской пехоты. Мода диктовала, что длинные волосы — это шик, а бритые головы означали глубокое эмоциональное расстройство. Это был нехоженый путь, отличный от конформизма. Я был пехотным офицером в течение трех лет, и мне очень нравились товарищество морских пехотинцев и их чувство долга. Хотя большинство морских пехотинцев покидают Корпус после первого срока службы, длящегося от 3-х до 6-ти лет, мы все вели себя так, будто оставались там на всю жизнь, потому что морская пехота прививала нам чувство сопричастности. Корпус морской пехоты не был безликой бюрократией, а живым институтом, и он принадлежал нам как наша личная собственность.
В Корпусе морской пехоты существует эффективная и победоносная культура, которая вдохновляет на успех. Когда Корпус терпит неудачу, морские пехотинцы погибают. Когда что-то идет не так, — как во Вьетнаме, — морская пехота изучает и совершенствует свои слабые стороны. Приверженность традиционной структуре званий на самом деле помогает сохранить управленческие слои горизонтальными, не допуская появления новых уровней служебной иерархии.
Во время службы в морской пехоте я много времени проводил в разъездах со своей пехотной ротой и некоторое время провел в одиночку, выполняя специальные задания. Однажды вечером, сидя на вершине холма на одном из островов в Индийском океане, я понял, что хочу делать дальше: жениться и завести семью. У меня было представление о моей идеальной жене. Бóльшую часть своей зарплаты во время службы я откладывал, поэтому у меня было достаточно денег, чтобы взять отпуск. Я поступил в магистратуру, встретил женщину, о которой мечтал, и вскоре мы поженились.
После аспирантуры я устроился на работу на Уолл-стрит. Каждый день я приходил на работу рано утром и звонил по телефону людям, которые не особо хотели со мной разговаривать. Бизнесом двигают деньги, а для того чтобы делать деньги, необходимо контактировать с людьми. Я научился «делать звонки», вступать в контакт, даже если результатом может быть отказ и унижение. Это тяжелая работа, и никому не стóит с ней мириться, если только вы действительно озабочены тем, чтобы чего-то достичь.
В конкурентной американской экономике выигрывают те, кто умеет устанавливать контакты. Я узнал об этом из разговоров с военными рекрутерами и биржевыми маклерами. Им приходилось делать «холодный» звонок за «холодным» звонком, сталкиваясь с отказами сотни раз в день. Со временем их характеры, казалось, ожесточались, и они становились эмоционально отстраненными, но упорная работа приносила им успех.
Контакт — это то, что движет человеческим прогрессом. Билл Клинтон и Джордж Буш установили тысячи контактов, чтобы собрать деньги и получить политическую поддержку. Любой бизнес строится и поддерживается людьми, которые выходят на улицу и знакомятся с другими. Именно поэтому важность «делать звонок» была самым ценным уроком, который я получил на Уолл-стрит.
Тем не менее, деньги никогда не являлись для меня особым стимулом, поэтому через несколько лет я обнаружил, что чувствую знакомую тягу к службе и приключениям, ту же самую, которая влекла меня в Корпус морской пехоты. Еще Аристотель задавался вопросом, как человек должен вести свою жизнь, и я много размышлял о важных вещах, — так сказать, о деяниях и судьбе, — решив в итоге отправить свое резюме в ЦРУ. Меня всегда волновало оружие массового уничтожения. С распространением ядерных и других страшных оружейных технологий я понимал, что это лишь вопрос времени, когда американский город станет мишенью и, возможно, будет уничтожен. Станет ли ЦРУ путем к великим свершениям, к предотвращению ядерной войны или к заблаговременному предупреждению о следующем Перл-Харборе?
*****
Представитель ЦРУ, ответивший на мое резюме, направил меня в местный колледж, где вербовщики Управления назначили серию письменных тестов.
Вместе с другими претендентами я ждал возле лекционного зала, и все мы размышляли, как себя вести. А что, если «тестирование» уже началось?
Пожилой мужчина позвал нас в комнату и провел серию тестов, некоторые из которых предназначались для оценки интеллекта, но многие были личностно-ориентированными или психологическими, с вопросами вроде: «Что бы вы предпочли: написать стихотворение или посмотреть фильм?» Некоторые из прямых вопросов в стиле «да или нет» были сформулированы несколько архаично: «Нравится ли вам шутить на вечеринке?» Другие были откровенно жуткими: «Просыпаетесь ли вы по ночам в пóту», «Говорят ли о вас другие люди, когда вас нет рядом?», «Следят ли за вами?» или «Хотите ли вы иногда просто причинить боль другим?». Больше ни одного из претендентов я не видел.
Вскоре после тестов у меня на работе зазвонил телефон.
