Королева скандала - Пол Джилл

В начале июля Уоллис сопровождала Эдуарда в королевскую резиденцию Балморал в Шотландии, а потом они отправились в круиз по островам Греции на яхте под названием «Налин». Мэри надеялась, что теперь, когда их не было в городе, у них с Эрнестом будет пара месяцев передышки. По выходным они колесили по окрестностям, осматривали деревеньки в районе Уотсуолдс и плавали по Норфолкским озерам.

Сестра Анна писала им и присылала статьи из американских газет с новостями о круизе «Налин». Авторы материалов не сомневались, что Уоллис была любовницей короля, даже несмотря на присутствие на яхте еще нескольких гостей. В одной газете была фотография, на которой Уоллис трогает Эдуарда за руку, что должно было подтверждать написанное.

«В прессе утверждают, что он собирается на ней жениться, — писала Анна. — У нас здесь это сенсация».

— И как это британская пресса никак ни о чем не догадывается? — спрашивала Мэри у Эрнеста. — Их редакторы ведь должны читать американские газеты.

— Конечно, они знают, — объяснил Эрнест. — Просто существует традиция, запрещающая осуждать монарха. Так что этого не пишут.

— Чудные вы, британцы, — поддразнила его Мэри. — В каком веке вы живете?

— По крайней мере, ни в одной статье ничего нет о тебе, — сказал Эрнест. — Я хочу защитить тебя, если это в моих силах.

Слушание дела о разводе было назначено на 27 октября. Если никаких осложнений не будет, они должны были получить судебное постановление к апрелю 1937 года. «Может быть, летом мы с Эрнестом уже сможем пожениться», — грезила Мэри. Она сама еще не была разведена с Жаком, но она написала ему и рассказала, что любит Эрнеста, и он ответил, что желает им счастья и даст ей развод, как только она захочет. «Вы прекрасная пара, — написал он, — и я рад, что вы будете вместе. Передавай Эрнесту мои наилучшие пожелания».

Уоллис присылала Эрнесту открытки из тех мест, где они останавливались по ходу круиза. Они были полны сплетен о других участниках их морского путешествия, особенно о леди Диане Купер, которая, как выразилась Уоллис, была «о-го-го!». Еще она жаловалась, что погода была чрезмерно жаркой и даже ночами едва ли становилось прохладнее. О Мэри ни в одном послании не было ни слова, хотя открытки приходили по адресу квартиры в «Альбион гейт». Мэри боролась с искушением порвать их в клочья, но не делала этого. В конце концов, все шло к тому, чего ей и хотелось.

В августе Ральф Харгривз написал Эрнесту, желая удостовериться, получил ли тот портрет Мэри, который должен был быть доставлен на Брайнстон-Корт месяцем ранее. Он выразил надежду, что им обоим понравилась картина, и очень деликатно намекнул, что ожидает оплаты.

Из-за драматических событий лета, связанных с разводом, они совсем забыли про портрет. Эрнест отправился на Брайнстон-Корт поговорить со швейцаром, но ему ответили, что Уоллис сменила замки и велела не пускать мужа в квартиру ни при каких обстоятельствах.

— Простите, сэр, — пробормотал швейцар, опустив голову.

— Придется спросить о портрете у Уоллис, когда она вернется, — сказал Эрнест Мэри. Он отослал Ральфу чек и написал записку с извинениями за задержку оплаты.

В середине сентября, вскоре после возвращения в Лондон, Уоллис позвонила Эрнесту на работу и пригласила на ужин в «Савой».

— Ужин! — воскликнула Мэри, не в силах сдержать раздражение. — А это не сочтут тайным сговором?

Если бы судья посчитал, что Уоллис и Эрнест тайно сговорились насчет расставания, он мог отказаться их развести.

— Мы проследим, чтобы никто об этом не узнал, — сказал Эрнест. — Мне нужно попросить ее вернуть твой портрет, и также есть еще несколько практических вопросов, которые мы должны уладить.

Мэри пришлось в очередной раз прикусить язык и более того — застегнуть Эрнесту запонки и поправить бабочку, когда он собирался на ужин с ее непримиримой соперницей. Весь вечер Мэри ждала в кресле у окна, потягивая виски и выглядывая, не подъехало ли такси, знаменуя своим появлением возвращение Эрнеста.

Он пришел только после полуночи, упал в другое кресло рядом с Мэри, дотянулся до ее руки и взял ее в свою.

— Ну что? — спросила она заплетающимся языком.

— Уоллис никогда не переставала удивлять меня все эти годы, что я ее знаю, — начал он. — Ни за что не догадаешься, что она еще придумала. Она хочет прервать бракоразводный процесс и дать нашему браку второй шанс.

Мэри отдернула руку.

— Чего она хочет? — Она боролась с собой, чтобы не запустить стаканом в противоположную стену комнаты. Какая злобная, расчетливая дрянь! Так Уоллис пыталась показать Мэри, что Эрнест никогда не будет принадлежать ей, как она уже написала тогда в письме. — И что ты ответил?

Голос Эрнеста был усталым и грустным.

— Я сказал ей, что все хорошее, что было в нашем браке, перечеркнуто, и я не желаю быть пожизненно привязанным к человеку, с которым не могу больше жить вместе.

Мэри нахмурилась. Лучше бы он сказал Уоллис, что теперь любит Мэри, — и больше, чем когда-либо любил кого-то еще. Но это было не в характере Эрнеста. Ему сложно было говорить о чувствах. Узнав его лучше, Мэри поняла, что судить его нужно было по поступкам, а не по словам.

— Плохая новость о картине, — продолжал он. — Она просто-напросто отказывается отдавать ее. Боюсь, для нее ты стала персоной нон грата.

— Наверное, она использует его как мишень для тренировки метания ножей, — сказала Мэри, и следом ей в голову пришла одна гаденькая мыслишка. — Когда она наскучит королю, она сможет бежать от него и примкнуть к цирковой труппе.

— И еще она сказала мне, что у тебя осталось ее платье. Она хотела бы вернуть его.

Сбитая с толку, Мэри покачала головой:

— Не понимаю, о чем она. — у Мэри не было никаких вещей Уоллис. Она, должно быть, ошибалась.

Глава 59

Париж. 17 декабря 1997 года

На следующее утро Рэйчел проснулась от телефонного звонка. Она посмотрела на экранчик мобильного телефона: было 9:45. Ей следовало бы встать пораньше. Звонил месье Бельмон.

— Я виделся с Алексом, и он пришел в восторг оттого, что вы приехали в Париж. Его по-прежнему держат в полиции, и я не стал бы ждать новостей раньше, чем в конце дня. Где вы остановились?

Рэйчел сообщила название отеля.

— Буду держать вас в курсе, — сказал он и быстро повесил трубку, будто у него была еще куча дел, которые нужно было успеть сделать.

Рэйчел потянулась. Это значило, что у нее впереди целый свободный день, и она уже знала, что собирается делать. Выслушав объяснения администратора, она отправилась на метро до станции Порт-Майо, там перешла дорогу и попала в Булонский лес. Извилистая дорожка была пустынна в это время дня, и по обеим ее сторонам стояли голые деревья с густо переплетенными ветками. На бледно-голубом небе светило белое солнце, заставляя иней на траве ярко блестеть.

Вилла Виндзор представляла собой трехэтажное здание из светлого камня с черными балконными перилами. Особняк окружали высокий кованый забор и живая изгородь из стройных деревьев. На взгляд Рэйчел, это здание никак не напоминало королевский дворец, даже несмотря на колонны у входа и высокие узкие окна. Сад был слишком маленьким и недостаточно уединенным, архитектура грубоватой и невзрачной.

Рэйчел знала, что Алекс пытался поговорить с управляющим, но потерпел неудачу, поэтому она решила не нажимать на кнопку звонка, установленную на колонне возле ворот. Вместо этого она обошла вокруг в надежде увидеть работающего садовника, но нигде никого не было видно, ни в одном окне не было света. Рэйчел остановилась на другой стороне дороги, откуда был хорошо виден подъезд к особняку, и стала ждать.

Около половины второго подъехал белый фургон. Водитель вышел и нажал на кнопку звонка. Появился мужчина с коротко стриженными седыми волосами и открыл ворота с электрическим приводом, после чего белый фургон заехал на территорию и остановился перед главным входом. Рэйчел подошла ближе и, стоя за воротами, увидела, как они вынесли из здания какие-то большие картонные коробки и загрузили их в фургон.