Серийный убийца: портрет в интерьере - Александр Михайлович Люксембург
(Из «Трактата о маньяках»)
Здесь обращает на себя внимание утверждение, что жаждущий убийства преступник так или иначе подыщет себе жертву. Психологической нацеленности на убийство достаточно для того, чтобы рано или поздно при благоприятных обстоятельствах оно произошло. Симптоматичен и намек на «три дня впечатлений», которые последуют за захоронением останков убитого.
А вот другое существенное наблюдение о непреодолимости тех потаенных извращенных желаний, которые движут серийными убийцами:
Все, о ком я сказал, не имеют контроля над своими чувствами. В расчувственности сексуальной нет чувств, есть дьявольское превосходство и господство над жертвой. Такие люди по тяге своей похожи нутром на наркоманов. В семье и обществе многие из них чуть ли не ангелы. На глазах ведут достойный образ жизни. Но порок есть порок, и они сами не желают от него избавиться, им это доставляет большее удовольствие, чем жизнь, как у всех. Если тяга есть, а это хуже наркотика, то это, можно сказать, неизлечимо.
(Из «Трактата о маньяках»)
Муханкин много и подробно размышляет о влиянии среды, окружения, родственников на формирование личности серийного убийцы и придает им решающее значение.
Все зависит от семейного очага, где от рождения дите начинает учиться ходить, разговаривать, копировать поведение родителей, познает, что такое хорошо и что такое плохо и т. д. Жестокость, невнимание, невоспитанно, самотек и т. д. к хорошему не ведут, зло породит только зло. Человек растет, формируется, но не впитывает в себя витаминов добра, любви и ласки, воспитанности, чистоты душевной и сердечной и т. д. В свое время ему этого в семье, на улице, в школе просто не дали, и вот наступает момент, когда этот человек или уже человечище взрослый совершил беду против другого человека, и все сразу начинают роптать и возмущаться и судить, казнить виновного за содеянное, а никому в ум не взбредет разобраться, почему все так получилось, а можно ли было страшного избежать, а не виновны ли мы, общество, в том, что выращивали для себя такого негодяя, чем помочь ему и другим таким же, вслед идущим за ним, чтобы и им было хорошо и они не сотворили бы беды над нами, над нашими детьми и имуществом нашим. Но такого нет, одни слюни да сопли.
Люди живут и не хотят знать, почему их соседи нищие, пьяные, а дети грязные и как побирушки, и матом кроют среди других детей, и забирают дети эти у других все к ряду — от денег до вещей. Не хотят знать люди, почему их соседи бьют ребенка и издеваются над ним. Обществу не надо и не хочется знать о пойманном пацаненке, шатающемся ночью в чужом городе по улицам. Его схватят, отдадут в детприемник, а дальше дело не общества. И так вся эта беспардонность идёт от наследства к наследству. Отсюда все преступления идут и, конечно же, и тяжкие — такие, как убийства…
Вот рождается на свет человек. Он был в утробе матери и впитывал в себя все, что происходило в процессе беременности матери — и плохое и хорошее, нужность его на этом свете, ненужность, желанность или нежеланность его рождения. Человек родился, но вместе с ним вышел на свет весь психоз, который в нем уже заложен. Нужно теперь смотреть на родителей, которые его породили, и на его развитие, воспитание и т. д. В детском саду или на улице посмотрим на всех детей и обратим внимание на затаенных, жестоких, вороватых и мстительных. Все истоки нужно искать у родителей, какие бы они на людях ни были и как бы с виду богато или бедно ни жили. Этот маленький человечек до шести или семи лет примерно — их лидо и они сами. Тут на бедность или богатство смотреть не надо, нужно смотреть на истинность. По закону природы хорошее от хорошего, плохое от плохого. Иногда люди слепо, от своего незнания жизни говорят: «Вот у него такие хорошие родители, и чего ему только не хватало? А он такое совершил, гад!» Вот тут-то нужно смотреть на тех, кто «гаду» жизнь дал, воспитание, на окружающую среду обитания его, а также путь от рождения, сам процесс жизни беременной мамы его, какие у неё срывы были в процессе беременности, её образ жизни, вспомнить, какие наклонности от шести лет имели сын их или дочь. Просто так дите до шести лет тоже ничего не сделает, не ударит, не убьет животное, не навредит, не напакостит, не укусит и плохими словами не обзовет.
До двенадцати лет все негативное и ужасное в человеке дополнят семья, улица, школа, переезды с места на место, безотцовщина или смена отцов. В этом возрасте могут с детскими шалостями быть и убийства, но когда такое происходит в этом возрасте, то этот человек больше таким преступником не будет. Каким бы он ни был ужасным, но в этом возрасте от содеянного происходит в психике потрясение и отрезвление на всю жизнь, и другого быть не может. Во всем мире и в России никто об этом не знает и духом не ведает, но я сказал то, что не каждому дано знать. А я это знаю и пишу об этом, чтобы вы для себя знали.
Условия жизни могут быть разными у всех преступников. Не надо уверять, что если были плохие условия жизни, то отсюда и преступность. Все зависит от личности преступника от 13–14 лет, от семьи его, от тех, кто его окружает, и какие они.
(Из «Трактата о маньяках»)
Обращает на себя внимание финальный вывод этого фрагмента, сводящий по существу на нет аргументацию самого Муханкина, опробованную неоднократно в его «Мемуарах» и «Дневнике». Он прямо и недвусмысленно признает, что плохие условия жизни относительно несущественны, что все зависит от того, с каким внутренним миром подойдет складывающийся преступник к той черте, за которой в подростковом возрасте сексуальность превращает мальчишку во взрослого мужчину. Он понимает определяющую роль семьи будущего преступника и тех, кто его окружает. Об одном только (и самом главном) он сознательно недосказывает — о роли матери.
Выделяется также место, в котором Муханкин обращается к связи между фантазиями и преступлениями, из них вырастающими.
…Этому человеку прежде нужен какой-то недостаток внутри себя, ущербность в
