Записки министра госбезопастности. ДНР, как все начиналось - Андрей Юрьевич Пинчук

Некоторые «профессиональные патриоты на расстоянии» много говорят, что если бы Россия в то время объявила войну Украине, то вот тогда и только тогда они поехали бы туда. Это чушь. Все, кто хотел поехать, поехали. Значительная часть российского общества тогда довольно равнодушно восприняла события на Украине. Поэтому помимо трусов и болтунов для многих участие и поддержка донбасских процессов просто не стали жизненно важной потребностью. Вероятно, это связано не столько с отсутствием интереса к событиям на Украине, сколько с состоянием тогдашнего российского общества, и в значительной мере – его элит. Должны были пройти вехи консолидации после длительного периода общественной деструкции.

В событиях на Донбассе выделялось казачество. В теории именно казаки, со всеми инвестициями государства, отчетами об их многочисленности и боевитости, нахождением значительной части зоны конфликта на исконно казачьих территориях, должны были стать главной ударной силой защиты местных. Получилось иначе.

Здесь нужно понимать, что казачество на воюющем Донбассе никогда не было единой интегрированной структурой. Скорее под его вывеской существовало много больших и малых отрядов, каждый из которых проявил себя по-разному.

При этом нужно различать приезжих казаков и местное казачество. Степень вклада в победы и проблемы была разная. Именно российские казаки-добровольцы были первыми, кто направился на помощь народу Донбасса. Ростовская база «Минплита» стала стартовой площадкой для сотен таких патриотов.

На луганском направлении особо выделялся атаман Николай Козицын. Существовали и самостоятельные атаманы рангом пониже, контролирующие «свои» населенные пункты. В ДНР ситуация имела свою специфику. На первых порах часть казачьих подразделений воевала самостоятельно, часть заходила ненадолго, чтобы принять участие в боевых действиях в составе «Востока», «Оплота» или других формирований.

Казачьи добровольцы осуществляли оборону ряда наиболее важных направлений, формировали костяк части ополченческих подразделений. Именно они под эгидой батальона «Восток», четвертую и пятую базу которого использовали как точку базирования и ресурсов, длительное время были основой обороны Саур-Могилы. Отряды Филина, пластунов, Баклановского полка, «волчьей сотни» демонстрировали храбрость, но никогда не были большинством ополченцев и добровольцев.

После того как началось стремительное послеавгустовское увеличение всех вооруженных структур, казачество не осталось от этих процессов в стороне. Основная часть казачьих формирований начала уходить под эгиду Игоря Безлера, укрупняя и расширяя его владения, хотя ряд групп и отрядов продолжали сохранять самостоятельность. Такая ситуация продолжалась вплоть до выхода Беса из ДНР в ноябре 2014-го.

К этому моменту казачье имя было серьезно дискредитировано. Некоторые их подразделения были замечены в многочисленных противоправных фактах. При этом они зачастую не признавали центральную роль правительств Донецка и Луганска. И порой в глаза не видели никакого украинского противника, предпочитая разборки, отжимы и местный бизнес.

– Товарищ министр! Как можно договориться, чтобы нам отдали пару райотделов полиции и рынок «Сокол», чтоб официально был только наш? И назначьте наших казачат депутатами на выборах в Народный совет. Мы там договоримся, с кем надо. Человек двадцать-тридцать надо.

Сидящий передо мной помощник одного из местных атаманов, бывший следователь украинской милиции Сергей Булгаков, который в рядах местных донецких казаков является руководителем оперативного отдела с позывным Юрист, производит впечатление трагикомичное. Постоянно звучат слова-паразиты «договориться» и «расстрелять». Плохо поставленная речь, низкий общеобразовательный уровень, незнание элементарных норм законодательства (для украинской милиции это почти правило) с лихвой компенсируются гонором, опьянением от власти вооруженного воинства, стоящего у него за спиной. Со мной себя ведет подчеркнуто вежливо, но суть его просьб четко отражает тот хаос, что творится сейчас в головах.

В апреле – мае 2015-го они будут разоружены структурами МГБ, МВД при поддержке армии, некоторые их активисты задержаны. При этом немалая часть абсолютно боевых, стоящих на передовой и достойно воюющих добровольцев и ополченцев-казаков попала под общую волну негатива. Получилось так, что нарушения одних опорочили и имена настоящих героев.

С этого момента казачьи подразделения вошли в создаваемую систему корпусов вооруженных сил республик и прекратили свое самостоятельное существование.

Разница между ополченцами и добровольцами

Добровольцы и ополченцы зачастую серьезно отличались по своей мотивации. Если добровольцы в основном приезжали по идейным убеждениям, в основу своего выбора беря идеалы, «Русский мир», то ополченцы зачастую в меньшей степени были идеологически мотивированы. Одним из главных мотивов для местных было то, что чужой из Киева, «западенец» и просто враг пришел в их дом, пытается навязать свои порядки. Тем более что украинская сторона, особенно националистические так называемые добровольческие подразделения отличались совершенно беспредельными действиями: мародерство, изнасилования, грабежи, убийства мирного населения, издевательства, расправы над инакомыслящими вызывали соответствующее отношение.

Здесь следует учитывать и самобытный донбасский менталитет. Жители этих мест были пропитаны духом буйной вольницы, смешанной с лагерями, этнической пересортицей, соединенной с тяжелым и опасным физическим трудом. Нигде больше я не встречал столь массового распространения фамилии Дикий, и это не случайно. Как не случайным было и то, что потянувшиеся вслед за добровольцами с Кавказа их бандитствующие соотечественники в то время бесславно и скоро завершили свои попытки наглого поведения.

На общий донбасский характер накладывалась специфика донецкого городского патриотизма, обусловленного многолетними взаимоотношениями местного населения с различными правительствами и центрами, когда настоящим патриотизмом считался исключительно региональный.

Мало где можно еще встретить такую искреннюю любовь к своему городу. Зачастую его жители участвовали в обороне Донецка не за «Русский мир» или других высоких целей, а просто потому, что чужие хотели зайти в их (!) город.

В самом начале я заметил это качество у Ходаковского, посчитав его особенностью характера. У него, изначально скептически относящегося и к ДНР, и к Новороссии, кадрового сотрудника спецназа СБУ, было главное, что подтолкнуло к борьбе, и это была именно любовь к Донецку. Потом, оглядевшись вокруг, я понял, что в городе это чувство распространено повсеместно.

Оборотной стороной этой медали была готовность драться только за свой дом. Зачастую люди соглашались героически стоять насмерть в своем районе, но совершенно не стремились идти дальше. Например, Петровский район Донецка являлся самым обстреливаемым в городе. В него упирались многострадальные Марьинка и Красногоровка, огибая по сторонам, а сам район подвергался беспощадным артиллерийским обстрелам. Противник неоднократно планировал его взять, как предпринимая провокации и локальные вылазки, так и накапливая вокруг района значительные военные силы.

Накануне выборов в Народный совет ДНР нам стал известен план противника отсечь район, войти в него и максимально долго удерживать. Это, с одной стороны, формировало плацдарм для дальнейшего продвижения в город, а с другой – давало повод заявить, что при проведении выборов шли бои, и его часть фактически находилась под контролем Украины как дополнительный момент дискредитации и срыва.