По волчьим тропам - Макар Трофимович Последович
Тем временем Михайлов, придерживая правой рукой автомат, медленно подошел к машине, окинул строгим и настороженным взглядом людей. Узнав Стахевича и Женьку, скупо улыбнулся и озабоченно спросил:
— В кузове никого чужого нет?
— Пять пустых бочек, — попробовал пошутить Женька.
Михайлов однако не отозвался на шутку, молча осмотрел кузов и только после этого разрешил ехать дальше.
Когда машина тронулась, а Михайлов, легко перепрыгнув придорожную канаву, опять скрылся в зарослях, Женька с уважением заметил:
— Он у меня никогда не спрашивает документов. Да и зачем ему документы, если он тут всех как облупленных знает. Бывалый партизан! Видит, что на четыре аршина под землей делается. Интересно, с чего вдруг такая строгая проверка? Вы не знаете?
— Откуда же мне знать?
— Говорят, что Черный Фомка снова ожил. Как будто его тогда не поймали, и он со своей бандой перекочевал в наш лес. Так, может быть, милиция его выслеживает…
Машина взбежала на пригорок, и перед ними, как на ладони, предстал районный центр с белыми баками нефтебазы на окраине, с красивыми двухэтажными зданиями школы, райисполкома и райкома партии, промтоварными и продуктовыми магазинами, районным Домом культуры. Сотни новых домиков поблескивали на солнце своими шиферными и черепичными крышами, стеклами окон. Над высокой трубой райпромкомбината вился легкий дымок.
Не доезжая до нефтебазы, Стахевич спрыгнул с машины и направился к Зорову. В дежурке сидел незнакомый парень с погонами старшего сержанта и что-то записывал в небольшой блокнот. Стахевич поздоровался с ним и сказал, что ему нужно поговорить с начальником. Начальник вызвал его по важному делу.
— По важному делу? — на миг оторвавшись от своего блокнота, переспросил старший сержант. — А вы сами откуда? Документы какие-нибудь есть при себе?
Стахевич подал свой паспорт и объяснил:
— Я председатель сельсовета Стахевич.
— Слыхал такую фамилию, — просмотрев и вернув Стахевичу паспорт, сказал старший сержант. — Только начальник сейчас очень занят. Подождите, пожалуйста, на крыльце. Освободится — позову вас.
Стахевич вышел на крыльцо и закурил. В это время к крыльцу подкатил новенький «ГАЗ-51». Шофер выскочил из кабины и торопливо прошагал в дежурку. Минут через пять он выбежал оттуда, а за ним, как из развязанного мешка, повалили люди в милицейской форме и гражданской одежде, вооруженные кто винтовкой, кто автоматом. Оживленно разговаривая, возбужденные, как видно, важным событием, они заполнили кузов грузовика. На крыльцо вышел майор Зоров. Он махнул рукой шоферу, и машина рванулась с места.
Стахевич встал со скамейки.
— Я к вам, товарищ майор. Мне передали…
— А-а, товарищ Стахевич, — устало улыбнулся Зоров и, здороваясь, протянул ему свою широкую ладонь. — Заходите, пожалуйста.
В кабинете Зорова было накурено. Начальник что-то недовольно пробормотал о каких-то «чертях», открыл форточку и, сев на диван, некоторое время молчал, как будто собираясь с мыслями.
На вид Зорову было лет под пятьдесят. В органах безопасности он стал работать сразу после 1939 года. Во время Великой Отечественной войны был на фронте. Семья, которую он не успел вывезти, оказалась на занятой врагом территории. Гитлеровцы расстреляли жену, дочь, спасся только старший сын Женька, который бежал к партизанам. Война и эта страшная семейная трагедия прежде времени выбелили когда-то черные как смоль волосы Зорова, прорезали глубокие морщины на высоком лбу. Единственным утешением Зорова оставался сын, который после войны окончил Минский медицинский институт и сейчас работал главным врачом в местной больнице. Сын уже обзавелся семьей, в которой и жил теперь Зоров. Возвращаясь домой, майор иногда заходил в магазины, чтобы купить какую-нибудь новую игрушку или коробку конфет. С позапрошлого года он стал дедом беспокойной внучки Зиночки. Зная это, Стахевич не удивился, когда Зоров вдруг достал из кармана кителя пеструю металлическую бабочку на резиновой нитке и стал потряхивать ее перед собой.
— У вас, Стахевич, есть дети?
— Есть, товарищ Зоров. Двое.
— Это хорошо. Большое счастье для человека, если его ждут дома, особенно малыши… — как бы вспоминая что-то, заговорил Зоров. — Вот вернетесь вы из местечка, и они, наверное, крик поднимут от радости, едва увидят вас через окно… А как им обидно, когда вы опаздываете на какой-нибудь час. Они не хотят тогда ни ваших конфет, ни игрушек. Они хотят видеть только вас!.. Меня, товарищ Стахевич, ждали дома целых два года. Это было во время войны. Я опоздал еще на год. Вместо трех человек нашел одного. Оставлял его, как говорится, малышом, а встретил солдата-партизана… Но разве все могут быть солдатами? Например, ваши дети, моя Зиночка…
Стахевич понимал Зорова. Он сам был в армии, правда, тогда еще неженатый. Он слышал о диких расправах гитлеровцев со стариками, женщинами, детьми. У Стахевича тогда тоже было чувство, что он может опоздать домой и никого там не найдет в живых.
Зоров вдруг нахмурился, сгреб рукой бабочку и сунул ее в карман.
— Я пригласил вас, товарищ Стахевич, вот для чего, — заговорил он, вставая с дивана и подходя к столу. — Сегодня ночью над нашим районом пролетел чужой самолет. Путь его был такой…
Стахевич встал и тоже подошел к столу, где лежала развернутая карта Белоруссии.
— Смотрите сюда. Вот Гродно, тут Молодечно, Вилейка, Илья. Вот ваш сельсовет, над которым он тоже пролетал. Потом самолет сразу повернул на запад. Надо думать, что это не обычная прогулка. Тем более, что там, на Западе, хорошо знают, чем кончаются такие прогулки над нашей территорией. Видимо, им до зарезу нужно было сбросить тут или очень важных людей или какой-нибудь груз. Правда, мы приняли кое-какие меры, но и вам нельзя оставаться в стороне. Присматривайтесь, не появятся ли незнакомые, чужие люди… Делайте все осторожно… Не торопитесь, но и не опаздывайте…
Минут через пять Стахевич вышел из кабинета Зорова. Нужно было скорей попасть на нефтебазу, чтобы застать там Женьку.
НОВОСТИ С ВОЛЧЬЕЙ ГРЯДЫ
Два дня Вера не встречалась с Антоном. После того бурного разговора он, казалось, нарочно старался не попадаться ей на глаза. Может, она тогда, разволновавшись, наговорила ему много жесткого, оскорбительного? Но иначе она не могла. Антон помогал врагам, тем самым, которые расстреляли ее отца. Его схватили за связь с партизанами, скрутили веревками руки и увезли в Вилейку. Особенно тогда старался выслужиться перед оккупантами полицай с узким длинным лицом, которого люди прозвали Черным Фомкой. В поисках оружия он вспорол все сенники, все подушки, перевернул вверх ногами все в чулане и на чердаке…
Самой идти к Антону ей не позволяла
