Три минуты истории - Александр Дмитриевич Сабов
А окрест лежит и всегда лежала украинская земля.
* * *
«Капитуляция Парижа, которой, впрочем, следовало ожидать, повергла нас в неописуемое состояние!.. Франция так низко пала, так обесчещена, что лучше бы ей сгинуть… Я снял свой орден Почетного легиона, ибо слово „почет“ изъято из французского языка, и я настолько перестал считать себя французом, что собираюсь спросить у Тургенева… как сделаться русским».
Гюстав Флобер написал эти слова в 1871 году, когда с помощью прусских штыков Луи Адольф Тьер в крови потопил Парижскую коммуну. И это был поворотный для Франции год, с которого медленно, трудно, преодолевая тысячи барьеров и предрассудков, она стала добиваться франко-русского союза. Это осуществилось 20 лет спустя. Союз был подкреплен военной конвенцией. Когда в Кронштадт прибыла французская эскадра и император Александр III, обнажив голову, «смирно» выстоял запрещенную в России «Марсельезу», на этом параде генерал фон Швейниц, германский посол в России, чувствовал себя «живым пережитком прошлого». «…Моя тридцатилетняя политическая деятельность завершается крушением всех принципов, ради которых я трудился…» Надо ли уточнять, что это были за принципы? — пангерманизм, политика разъединения России и Франции. Заключенный на склоне прошлого века, русско-французский союз в начале нового века ляжет в основу Антанты, оформление которой завершится как раз ко времени созревания Тройственного блока, — пангерманизм снова распирало войной.
Однако после Великой Октябрьской революции оба блока повернут штыки против молодой Республики Советов…
Франция, Англия, Россия снова потянулись к союзу накануне второй мировой войны, однако инстинктивный рефлекс — ненависть к социализму — у правителей европейских стран оказался сильнее и чувства безопасности, и чувства самозащиты. Не оттого ли так странно 1940-й похож на 1871-й? Немцы снова маршируют по Елисейским полям. Они не смогли дойти сюда лишь в 1914-м, когда у Франции и России был надежный военно-политический союз, когда знаменитый Брусиловский прорыв в Галиции и героическая оборона крепости Верден стали символами этого союза, показав, как через всю Европу можно подставить друг другу плечо.
В 1940 году наши плечи не соприкоснулись.
И потому человек в начищенных сапогах, с усиками, уже знакомыми всему миру, со свисающим на лоб чубчиком (фотографы долго подбирали ему этот «портрет» и в конце концов чубчик скопировали с Наполеона) остановился перед Эйфелевой башней и встал в историческую позу.
— Фотографируй, Гофман, — сказал он своему фотографу, — потом сфотографируешь меня в Букингемском дворце, а там дальше — и перед небоскребами.
Гитлер демонстративно выберет для нападения на СССР такое же июньское воскресенье, почти день в день. И так же не объявит России войны.
Только поэтому он промолчал перед Гофманом о своем самом большом желании — сфотографироваться на фоне Кремля.
5. История: память и архивы
С испанской войны комиссар 14-й Интернациональной бригады носит под лопаткой немецкую пулю. Там, в Испании, погиб его лучший друг, командир батальона «Парижская коммуна» — Роль. В следующий раз коммунист Анри Танги встретил того же врага у себя на родине. Он ушел в подполье, взяв на себя как партийную кличку имя погибшего друга. 17 августа 1944 года на стенах парижских домов появился «Приказ о мобилизации», впервые подписанный этим именем:
«Полковник, командующий французскими внутренними силами Сопротивления в районе Иль-де-Франс — Роль».
А на следующий день полковник Роль выслал своего связного навстречу наступающим армиям союзников с просьбой идти на Париж, где поднято вооруженное восстание. Первоначально в планы союзников входило обойти город с востока и севера, чтобы запереть фашистский гарнизон в «мешке». Но генерал Дуайт Эйзенхауэр откликнулся на горячее послание полковника Роля и направил на помощь Парижу 2-ю бронетанковую дивизию генерала Леклерка.
Ровно через неделю, 25 августа 1944 года, в 14 часов дня, на вокзале Монпарнас в Париже командующий фашистским гарнизоном генерал фон Хольтиц подписал акт о капитуляции, который приняли у него полковник Анри Роль-Танги и генерал Леклерк.
Так впервые Париж узнал полное имя человека, руководившего восстанием.
Промчалось без малого 40 лет. Однажды среди ночи недалеко от того дома, где я жил в Париже, раздался взрыв. Утром радио передало, что агрессии подвергся памятник генералу Леклерку и что одна из фашистских группировок дала знать: этим она выразила свой протест против попыток «принизить роль третьего рейха в истории». Я хорошо знал, где стоял монумент, и поспешил к Дворцу Инвалидов. О, чудо! Каменный воин лишь упал с пьедестала ниц и лежал головой в траве, в полном смысле слова цел и невредим: ни царапинки, ни единого отбитого осколка! Уже к вечеру его поставили на место. Тогда-то я и позвонил полковнику Анри Ролю-Танги с просьбой о встрече.
— Скажите, полковник, — спросил я, — сейчас иные историки пишут чуть ли не о милосердии Дитриха фон Хольтица, который будто бы вопреки приказу Гитлера пощадил Париж. Это верно?
— Это ложь! — вспыхнул седой человек. — Фон Хольтиц командовал оккупационными войсками Большого Парижа всего 15 дней. Гитлер в последний момент назначил сюда одного из самых преданных своих служак. Достаточно ли вам сказать, что фон Хольтиц — бывший палач Севастополя? Что Гитлер обещал ему и «самую большую в мире пушку» — миномет «Карл» — специально для разрушения Парижа? Что на помощь ему прибыли «четыре специалиста по выжженной земле»? Пройдитесь по Парижу — он усеян мемориальными табличками, на большинстве из которых вы прочтете именно эту дату: август 1944 года. Вот почему Французская коммунистическая партия, зная, какая смертельная угроза нависла над Парижем, настояла на необходимости всенародного восстания и получила поддержку всех организаций, входивших в Национальный совет Сопротивления. Полностью поддержал идею восстания и де Голль. Он, кстати, прекрасно сознавал, что освобождение столицы Франции самими французами — единственная верная порука будущей независимости нашей страны. Иначе мы рисковали не только судьбой Парижа. Иначе мы рискнули бы оказаться под опекой англо-американской оккупационной администрации…
— А когда в 1940 году… вы помните, полковник? — бежавшим французским правительством Париж оказался брошен на произвол судьбы, пресса ведь как самую большую опасность преподносила тогда, что столица на несколько дней окажется «в руках коммунистов». Они, дескать, разгромят город, спровоцируют в нем беспорядки и таким образом облегчат взятие Парижа врагом…
— Помню, такое разве забудешь?.. Постыдные, заклейменные историей измышления! Национальное предательство буржуазии свершилось так быстро, что рабочие, народ попросту не успели подготовить организованный отпор врагу. Коммунистическая партия лишь успела уйти в подполье, создать структуру Сопротивления. Кстати, Сопротивление в северной и южной зонах
