Жар-птица (кто предал российскую демократию) - Андрей Владимирович Козырев
В конце концов все страны, подписавшие Беловежские соглашения, ратифицировали их через демократические парламентские процедуры. И это было принципиально важно. Оставалось ждать реакцию остальных постсоветских государств.
Казахстан и другие
Прошло несколько дней, и независимость провозгласил Казахстан, который взял на себя инициативу созвать встречу на высшем уровне всех бывших советских республик в своей столице Алма-Ате. Саммит состоялся 21 декабря. В нём приняли участие лидеры одиннадцати республик. Кроме балтийских государств, встречу проигнорировала Грузия. Её лидер Звиад Гамсахурдиа заявил, что независимость его страны не нуждается в подтверждении и что СНГ представляет собой слишком тесную интеграцию с Россией и другими бывшими советскими республиками.
При подготовке к саммиту пришлось решать ряд довольно сложных задач. Сразу было ясно, что лидеры республик не хотят играть в Содружестве второстепенную роль. Такая опасность, как казалось им, существовала. Страны, инициировавшие создание СНГ, могли претендовать на роль «старших товарищей».
Надо было думать о такой формуле, которая гарантировала бы всем участникам СНГ равное положение. И тогда я вспомнил о процедуре создания ООН. Как известно, Польша отсутствовала на церемонии подписания Хартии Объединённых Наций и присоединилась к ней только около месяца спустя. Однако эта страна числится среди стран — основателей ООН. С этим согласились все другие участники. «Польский прецедент» был использован при подготовке проекта соглашения, которое предлагалось подписать в Алма-Ате. В нём было специально оговорено, что любое государство, которое вступает в СНГ сейчас или в будущем, считается его членом-основателем с равными правами. Главы всех заинтересованных республик согласились с таким порядком и подписали соответствующий протокол, который стал неотъемлемой частью Беловежских соглашений. Это позволило другим республикам принять Беловежские соглашения с достоинством.
Другой проблемой при подготовке Алма-Атинского саммита были взаимоотношения России с внешним миром. Перейдёт ли статус великой державы, несущей обязательства ядерного государства и занимающей постоянное место в Совете Безопасности ООН, к России? И если да, то при каких условиях?
Вскоре после подписания Беловежских соглашений я позвонил государственному секретарю США Джиму Бейкеру, министрам иностранных дел Великобритании — Дугласу Херду — и Франции — Ролану Дюма, чтобы обсудить с ними эту проблему. Мои собеседники считали, что по закону все республики имели равные права как наследники Советского Союза и теоретически могли бы разделить его активы и обязательства между собой — или по взаимному согласию на дипломатической конференции, или через процесс международного арбитража. Но как именно разделить законные обязательства бывшего единого образования, его участие в договорах и место в ООН и наделить ими в равной мере все страны-наследники? Ни у меня, ни у моих собеседников сходу не было ответов на эти вопросы.
Опыт решения подобных юридических головоломок был, пожалуй, только у британцев. Они сталкивались с похожими проблемами, когда сначала создавали, а потом демонтировали свою империю. В нашем разговоре министр иностранных дел Великобритании Дуглас Херд напомнил, что Лондон использовал концепцию «государства-продолжателя». В нашем случае таким «государством-продолжателем» могла бы стать Россия, приняв на себя обязательства СССР по договорам и его дипломатические функции, включая членство в ООН и в Совете Безопасности. Для этого не нужно было никакого формального решения международной конференции. Но было критически важно, чтобы ни одна великая держава не поставила под вопрос этот статус.
Мои западные коллеги в принципе соглашались, что ядерный и ооновский статус должен перейти к России, но только с согласия бывших республик Советского Союза и стран — членов ООН.
Президент Ельцин согласился добиваться для России статуса государства-продолжателя, и мы с американским, английским и французским министрами иностранных дел стали готовить осуществление этого плана. Нам также нужно было одобрение Китая (или как минимум его нейтральная позиция) — единственной незападной страны — постоянного члена Совета Безопасности. Я пригласил китайского посла и заверил его в нашей решимости развивать добрососедские отношения с его страной и попросил его о поддержке. Я почему-то верил, что Китай не создаст проблем, и не ошибся: Пекин быстро дал положительный ответ.
Тем временем нам нужно было закрепить статус России как страны-продолжателя через одобрение странами СНГ. На саммите в Алма-Ате республиканские лидеры, а теперь главы независимых государств должны были рассмотреть все вопросы, касающиеся наследования. Они решили сделать это на весьма важном заседании в узком кругу и довольно быстро ратифицировали предварительно согласованные экспертами решения об учреждении важнейших органов Содружества, включая советы глав государств и глав правительств и Объединённое военное командование стратегическими силами. Документы по стратегическим силам подтверждали, что практический контроль и обслуживание всех ядерных вооружений, где бы они в то время ни находились, будет осуществляться Россией и управляться штабом из Москвы.
Бóльшую часть времени, однако, участники обсуждали неотложные экономические проблемы уже с участием своих премьер-министров. Экономики всех стран находились в плачевном состоянии. Это не было секретом. И тем не менее участники встречи испытали сильные чувства, когда узнали, что у советского правительства не было валютных и золотых резервов, зато скопился огромный международный долг. В этой ситуации они довольно легко согласились, что Россия возьмёт на себя обслуживание всего долга СССР, а взамен получит бóльшую часть советских активов. Детали подлежали разработке при дальнейшем рассмотрении. Таким образом, республики избегали дефолта по советскому долгу и могли свободно вступать в международные финансовые и торговые отношения, что было жизненно важно для восстановления их разрушенных экономик.
Допуск в зал заседаний, где совещались высшие руководители, был ограничен. На него не пригласили даже министров — только узкий круг помощников. Два-три раза меня и моих коллег вызывали для предоставления объяснений или статистических данных, которые были известны только тем, кто имел допуск к советской статистике в Москве.
Я воспользовался одним из таких вызовов и попросил Ельцина поднять вопрос о месте постоянного представителя в Совете Безопасности ООН. Мы обсуждали это заранее, и он хорошо понимал, какие тут могут возникнут проблемы. Ельцин осмотрительно перешёл к этой теме сразу после эмоциональных дискуссий о финансовом наследии Советского Союза.
Российский президент заметил, что для преодоления финансовых сложностей республики должны поддерживать друг друга как на внутренней арене, так и в их многообразных отношениях с внешним миром. Вступив в мировые финансовые организации, особенно в Международный
