Флетчер и Славное первое июня - Дрейк Джон

К счастью, сам Полкум должен был быть достаточно безопасен. Это было место, к которому раньше она не подошла бы и за все золото Индий. Ибо Полкум был претенциозен, мещанский, нуворишский и смешон. Это было пристанище для вульгарных купцов и их толстых жен. И если так думала леди Сара, то так же думали и те, кто скорее всего мог ее узнать: ее собственные друзья, ее круг с Далидж-сквер.

Но прежде всего, этот риск был необходим, ибо леди Сара проделала долгое и скучное путешествие в это нелепое место не зря. Она была здесь по жизненно важному делу. Делу, которое оправдывало любой риск. Она взглянула на большие напольные часы, сияющие в своем алом лакированном шинуазри, которые украшали центр противоположной стены. Было четверть третьего. Ее «гость» должен был прибыть с минуты на минуту.

Она снова опустила взгляд на книгу. Между раскрытыми страницами лежал аккуратно вырезанный газетный листок. Это был некролог. Ее губы дрогнули в улыбке, которую она тут же подавила. Какая удача! Чертовски невероятная удача! Мысленным взором она видела письмо Виктора, пузырящееся от радости и изумления. Его перо летало по странице, щебеча о благодарности «моему демоническому аналогу ангела-хранителя», который, как он ее уверял, был «послан из адских пределов, чтобы встать на мою сторону». Ее губы снова дрогнули. Виктор включал в свои развлечения и толику сатанизма.

Тем не менее в ящике комода в комнате леди Сары в отеле «Ройал Джордж» теперь лежал список, который выглядел так:

Флетчер

Мировой судья Форстер

Полмутский купец Пенденнис

Солиситор Ричард Люси

Книготорговец Тейлор (и жена)

Констебль мистера Форстера

Два брата констебля.

Она как раз начала размышлять, как Виктор справится с Тейлорами, когда в дверном проеме появилась грузная, скромно одетая фигура, и по ее телу пробежал легкий трепет страха. Это был самый опасный момент. Было вполне возможно, что Пенденнис наберется храбрости и приведет с собой стражей порядка, чтобы ее арестовать.

Ах-х! Она вздохнула с облегчением. Пенденнис был один, и на его большом красном лице застыло выражение отчаянного беспокойства.

Он выглядел так забавно, что, как бы она ни кусала губы и ни впивалась ногтями в ладони, она не смогла сдержать смех, и головы повернулись на этот музыкальный, переливчатый звук. Сара Койнвуд могла сразить мужчину сотней способов, и одним из них был этот смех, даже когда она пыталась его сдержать.

К счастью, лишь один человек в комнате знал, чей это смех. Стоя в дверях чайной отеля «Ройал Джордж», мистер Натан Пенденнис, лорд-мэр Полмута, был охвачен противоречивыми чувствами. Был страх, что его увидят за этим делом. Был ужас перед тем, что эта женщина может сделать с его репутацией — не что иное, как полное разорение. И хуже всего, вместе с чарующим звуком, звеневшим в его ушах, было ужасное, греховное желание, которое он пытался выкорчевать и уничтожить. Один взгляд на нее, хоть ему и пришлось щуриться, чтобы разглядеть ее против света, вернул воспоминание о чудесных получасе в ее лондонской гостиной, на диване, мягком, как перина, когда впервые и единственный раз в его серьезной, респектабельной жизни исключительно прекрасная женщина позволила ему интимную близость. И не просто позволила, но с таким мастерством, о существовании которого он и не подозревал, с жаром включилась в дело.

Он получил полчаса этого блаженства, прежде чем Леди перерезала нить, на которой он висел над пропастью, и привела своего жеманного сынка и шестерых лжесвидетелей по сфабрикованному обвинению в изнасиловании. Так что теперь эта женщина держала его в своей власти, как быка, которого ведут на рынок за кольцо в носу. Он так погрузился в свои мысли, что едва заметил лебезящего рядом официанта. Пенденнис редко бывал в Полкуме — у него не было времени на подобные вещи, — но официант узнал лорда-мэра, едва его увидел.

Пенденнис позволил проводить себя к столику и заказал чай. Затем он последовал инструкциям, которые пришли вместе с пакетом документов, доставленным ему в вечер его званого ужина. Документами были копии показаний шести свидетелей о том, что он, Натан Пенденнис, в воскресенье, 31 марта 1793 года, совершил жестокое и постыдное преступление — изнасилование леди Сары Койнвуд из Койнвуд-холла в Стаффордшире. Их прислали в качестве напоминания. И они сопровождались письмом от самой женщины, в котором говорилось, что от него требуется.

Это было довольно просто. Он выпил чай и ни с кем не разговаривал. Он смотрел, как леди Сара оплатила свой счет и покинула комнату. Он подождал ровно десять минут по часам. Оплатил счет и вышел.

Он вышел на террасу и увидел ее сидящей на скамейке с книгой. Он подошел и сел рядом. Он не пытался заговорить. Пять минут спустя она встала и быстрым шагом направилась к «Садам Наслаждений» мистера Цицерона. Пенденнис последовал за ней. Она заплатила и вошла. Он заплатил и вошел. Сады были полны укромных уголков и беседок, где можно было вести частные беседы.

Чуть более часа спустя леди Сара покинула «Сады Наслаждений». Пятнадцать минут спустя, по его часам, Натан Пенденнис покинул «Сады Наслаждений». Любой, кто его знал, сказал бы, что он помолодел на десять лет, и какая-то безумная радость вселилась в него. Он едва сдерживался, чтобы не подбросить шляпу в воздух, и он, кто никогда не давал на чай, оставил в дрожащих руках привратника мистера Цицерона полсоверена. Привратник зарабатывал всего десять шиллингов в неделю и едва мог поверить своей удаче, глядя, как Пенденнис ковыляет по улице, пытаясь придать своей грузной походке мальчишескую развязность.

Позже леди Сара снова взглянула на список и отложила перо. Теперь список выглядел так:

Флетчер

Мировой судья Форстер

Полмутский купец Пенденнис

Солиситор Ричард Люси

Книготорговец Тейлор (и жена)

Констебль мистера Форстера

Два брата констебля.

10

Как только я уладил дела с Люсиндой, жизнь пошла на лад просто чудесно. На людях она продолжала скользить по дому с задранным носом и смотреть на меня свысока. Она всегда обращалась ко мне «сэр» или «лейтенант», но стоило наступить ночи и дому уснуть, как она стучала в мою дверь, и я тут же становился «милым» и «сладким». Правда, это случалось не каждую ночь. Ей приходилось быть осторожной. По крайней-мере, так она мне говорила.

Дела пошли на лад и в другом смысле, чего я и вообразить не мог. На следующий день после того, как мы с Люсиндой совершили наши первые эскадренные маневры, в дом пришло письмо от некоего Генри Нокса, который был не кем иным, как военным министром янки, тем самым человеком, которому президент Вашингтон поручил восстановить флот США. Нокс был старым другом семьи Куперов и по уши в долгах у папаши Купера за взносы на взятки и расходы, которые и помогли Ноксу получить его нынешнюю должность. И это показывает две интересные вещи. Во-первых, как ловко вела дела семья Куперов, и, во-вторых, что при всех заверениях янки в демократии и равенстве, колеса власти в их стране вращались на удивление похоже на те, что в Англии.

Я говорю это потому, что темой письма было неофициальное подтверждение того, что молодой Купер получит командование «Декларейшн оф Индепенденс» в звании капитана первого ранга. Все формальности последуют: патент, подписанный президентом, ордер на набор команды, деньги на оплату верфи… и так далее. Но с письмом Нокса дело было решено.

Купер получил свое письмо за завтраком и принялся плясать по комнате в своем халате из китайского шелка.

— Флетчер, мой мальчик, — воскликнул он, — только погляди! Только погляди! — и он сунул мне в руки письмо с такой счастливой улыбкой на лице, что на мгновение я искренне за него порадовался. А потом его понесло: — Ну, теперь-то я покажу этим лайми! — сказал он и залился смехом, осознав, что ляпнул.