Москва дипломатическая. Танцы, теннис, политика, бридж, интимные приемы, «пиджаки» против «фраков», дипломатическая контркультура… - Оксана Юрьевна Захарова

На аэродроме гостей встречали Молотов «во главе русских генералов», дипломатический корпус, фотографы и репортеры. После того как оркестр исполнил национальные гимны трех держав, был произведен смотр почетного караула, безупречного, по словам Черчилля, в отношении «одежды и выправки». Затем Черчилля подвели к микрофону, и он произнес речь. Гарриман выступал от имени Соединенных Штатов.

Молотов сопровождал премьер-министра в своей машине в предназначенную для Черчилля резиденцию — государственную дачу № 7. «Когда мы проезжали по улицам Москвы, — вспоминал Черчилль, — которые казались очень пустынными, я опустил стекло, чтобы дать доступ воздуху, и, к моему удивлению, обнаружил, что стекло толщиной более двух дюймов. Это превосходило все известные мне рекорды <…>»[288].

В резиденции, по словам Черчилля, все было подготовлено «с тоталитарной расточительностью»[289].

В распоряжении премьер-министра с момента прибытия на дачу находился в качестве адъютанта офицер, обладавший «великолепной внешностью» (Черчилль решил, что он принадлежал к княжеской фамилии), который являлся «образцом вежливости и внимания»[290]. Множество слуг в белых куртках с сияющими улыбками выполняли каждое пожелание гостей. Буфеты в столовой буквально ломились от деликатесов и напитков.

Когда премьер-министра проводили в ванную, он заметил и специально отметил это в своих воспоминаниях, что «над раковинами не было отдельных кранов для холодной и горячей воды и что в раковинах не было затычек. Горячая и холодная вода вытекала вместе через один кран, смешанная до желательной температуры. Кроме того, не приходилось мыть руки в раковине, а можно было это делать под струей воды, вытекающей из крана. В скромной форме я применил эту систему у себя дома. Если нет недостатка в воде, то это самая лучшая система»[291].

После всех «погружений и омовений» гостей угощали «отборными блюдами и напитками, в том числе, конечно, икрой и водкой. Но, кроме того, было много других блюд и вин из Франции и Германии, гораздо больше, чем мы могли или хотели съесть», — вспоминал У. Черчилль[292]. В тот же день в 7 часов в Кремле состоялась встреча премьер-министра со Сталиным, которая продолжалась почти четыре часа.

На следующий день, 13 августа, после встречи с Молотовым в Кремле и завтрака в резиденции Черчилль отправился на прогулку. В своих воспоминаниях он отмечает, что государственная дача № 7 — это красивый загородный дом, стоящий среди соснового леса, окруженный лужайками и садами с несколькими фонтанами. Недалеко от дома находилось бомбоубежище «самого последнего и самого роскошного типа». На специальных лифтах гости спустились под землю (80–90 футов), где им показали несколько комнат, обставленных «модной, пышной мебелью ярких цветов»[293]. Но самое сильное впечатление произвели на Черчилля аквариумы с золотыми рыбками.

В 11 часов вечера английская и американская делегации были приняты в Кремле Сталиным и Молотовым. По окончании встречи, проходившей в весьма напряженной обстановке почти два часа и на которой Сталин заявил гостям, что они боятся сражаться с немцами, Сталин протянул Черчиллю руку для рукопожатия.

14 августа состоялся официальный обед в Кремле, на котором присутствовали высокопоставленные военные, члены Политбюро и другие высшие официальные лица. «Сталин и Молотов радушно принимали гостей. Такие обеды продолжаются долго, и с самого начала было произнесено в форме очень коротких речей много тостов и ответов на них. Распространялись глупые истории о том, что эти советские обеды превращаются в попойки. В этом нет ни доли правды. Маршал и его коллеги неизменно пили после тостов <…> из крошечных рюмок, делая <…> маленький глоток. Меня изрядно угощали», — вспоминал У. Черчилль[294].

Во время обеда Сталин ответственно говорил (с помощью переводчика) с Черчиллем, который сидел справа от него. Рассказывая о визите Б. Шоу и леди Астор, он заметил, что «леди Астор предложила пригласить Ллойд-Джорджа в Москву, на что Сталин ответил: „Для чего нам приглашать его? Он возглавлял интервенцию“. На это леди Астор сказала: „Это неверно. Его ввел в заблуждение Черчилль“. „Во всяком случае, — сказал Сталин, — Ллойд-Джордж был главой правительства и принадлежал к левым. Он нес ответственность, а мы предпочитаем открытых врагов притворным друзьям“. „Ну что же, с Черчиллем теперь покончено?“ — заметила леди Астор. „Я не уверен, — ответил Сталин, — в критический момент английский народ может снова обратиться к этому старому боевому коню“. Здесь я (У. Черчилль. — Авт.) прервал его замечанием: „В том, что она сказала, много правды. Я принимал весьма активное участие в интервенции, и я не хочу, чтобы вы думали иначе“. Он дружелюбно улыбнулся; тогда я спросил: „Вы простили мне?“ „Премьер, Сталин говорит, — перевел Павлов, — что все это относится к прошлому, а прошлое принадлежит Богу“»[295].

На обеде Черчилль предложил выпить за здоровье Сталина, а Кадоган — за гибель нацистов.

Опасаясь, как пишет Черчилль, «застрять» на просмотре фильма, премьер-министр уехал примерно в 1 час 30 минут. После «сердечного рукопожатия» со Сталиным Черчилль направился к выходу, но, когда он сделал несколько шагов, Сталин догнал его и проводил до парадной двери, где они снова пожали друг другу руки[296].

15 августа, по окончании совещаний, в 7 часов Черчилль отправился прощаться со Сталиным. В конце беседы, которая длилась почти час, Сталин пригласил премьер-министра к себе. Получив согласие, он повел Черчилля в свою квартиру в Кремле, где показал гостю личные комнаты, обставленные просто и достойно. Их было четыре — столовая, кабинет, спальня и большая ванная.

В то время как дочь И.В. Сталина и экономка накрывали на стол, И.В. Сталин раскупоривал бутылки, которые вскоре составили внушительную батарею. Затем он предложил позвать Молотова, который беспокоится о коммюнике, и к тому же «у Молотова есть одно особенное качество — он может пить»[297].

Когда прибыл Молотов, все сели за стол (всего пять человек вместе с переводчиками). Обед продолжался с 8 часов 30 минут до 2 часов 30 минут следующего утра. «Обед был, очевидно, импровизированным, но постепенно приносили все больше и больше еды. Мы отведывали всего понемногу, по русскому обычаю пробуя многочисленные и разнообразные блюда, и потягивали различные превосходные вина. Молотов принял свой самый приветливый вид, а Сталин, чтобы еще больше улучшить атмосферу, немилосердно подшучивал над ним»[298]. К одной из шуток У. Черчилля, что