Москва дипломатическая. Танцы, теннис, политика, бридж, интимные приемы, «пиджаки» против «фраков», дипломатическая контркультура… - Оксана Юрьевна Захарова
На торжественных обедах или завтраках каждый гость имел перед собой карточку — меню, отпечатанное на гербовом бланке на русском, а также на английском, французском или другом европейском языке. В период правления Хрущева для частных гостей из Азии и Африки тексты печатали на языке бывшей страны — метрополии, чаще всего — английском или французском.
Но в определенный момент «кто-то <…> „проявил бдительность“ и обратил внимание Хрущева на то, что это ведь языки колонизаторов, а „аполитичная“ служба мидовских протоколистов не понимает этого и оскорбляет чувства наших новых друзей»[323].
В результате, несмотря на объяснения сотрудников Протокольного отдела, что подобная терминология во всем мире передается в большинстве случаев на французском или английском языках, было принято решение впредь пользоваться только родным языком гостя.
Лучшие специалисты восточных и африканских языков обращались в соответствующие посольства за помощью, где им предлагали перевод на языке колонизаторов. Советские переводчики признавались, что иногда им приходилось прибегать к описательному переводу, когда, например, «икра» переводилась как «рыбьи яйца», а «цыпленок» как «девственная курица» и прочее. Так как в московских типографиях часто не было шрифтов соответствующей письменности, переводчики писали тексты от руки, которые затем «воспроизводились методом цинкографии»[324].
Таким образом, яства, которые подавались на приемах в посольствах и на правительственных приемах в Кремле, — это знаковые средства невербальной коммуникации между организаторами и гостями приемов.
На дипломатических приемах гостям предлагали в большинстве случаев блюда национальной кухни. Цель приема — создание непринужденной обстановки, располагающей к общению, во время которого возможен обмен и получение необходимой информации. Блюда национальной кухни расширяли познания приглашенных о культуре страны-организатора.
Перечень яств в меню кремлевских приемов, на которых преимущественно подавались блюда французской, русской и кавказской кухни, свидетельствуют, что организаторы ставили цель не знакомить гостей с многонациональной советской культурой, а ошеломить, убедить собравшихся в стабильности развития и процветания советского общества.
Дипломатическая контркультура
Протокол позволяет наладить дружеские отношения с одними лицами и в то же время избежать конфликта с другими. Следует уважать местные традиции и при необходимости менять принятые правила, объяснив предварительно причину изменений.
Личные чувства участников общения также способны оказать влияние на развитие протокола. «Турецкий султан не хотел признать раздел Польши между Россией, Австрией и Пруссией. Поэтому на приемах с участием дипломатического корпуса, на которых послы должны были поочередно подходить к султану и приветствовать его, когда очередь доходила до польского посла, и никто не подходил (хотя он и присутствовал), камергер обращался к султану и говорил: „Посол поехал на прогулку и задержался из-за снегопада“. Это заявление делалось независимо от времени года»[325].
Намеренное нарушение этикета — рассчитанная демонстрация недоверия к дипломату и, как следствие, к представляемому им государству. Но при этом существует мнение, что женщины более «чувствительны» к подобным оскорблениям, чем мужчины, которые с готовностью принимают объяснения. «Однако не многие способны ответить так, как ответил граф Бони де Кастеллан хозяйке, которая принесла ему извинения за то, что не смогла предоставить ему места в соответствии с его положением: „Мадам, мое место всегда лучшее“»[326].
Нарушение протокола может происходить или по его незнанию, что происходит довольно редко среди профессиональных политиков, или с целью публичной демонстрации неприятия определенных политических целей.
Под дипломатической контркультурой мы понимаем намеренное игнорирование главами государств, правительств, иностранных ведомств, общественными и политическими деятелями, дипломатами и членами их семей, сотрудниками посольств и международных организаций общепринятых протокольных норм, традиций и условностей, а также общепринятых в международной практике правил почтительности и вежливости, соблюдаемых в дипломатических, служебных и межличностных отношениях с целью повлиять на внешнеполитические решения участников международного общения.
Одной из важных особенностей дипломатического этикета является принцип гостеприимства, который, в частности, проявляется в церемонии обмена дарами.
При этом сам дар выступает в качестве элемента дипломатического общения, обладающего определенными функциями. В этой связи произведениям искусства отводится особая роль.
В качестве дара могут выступать не только творения живописца, скульптора, мастера декоративно-прикладного искусства, а также: приглашение на спектакль, концерт, экскурсию, спортивное состязание. При этом участники общения должны соблюдать как принятые в подобных случаях правила этикетного поведения, так и нормы дипломатического протокола. К примеру, вставать во время исполнения гимна.
Представители иностранных миссий, и в первую очередь европейских государств, находясь в Москве, не скрывали своего отношения к новым революционным церемониалам древней столицы. Так, 7 ноября 1922 года англичане умышленно опоздали на парад. Их шокировала препроводительная записка НКИД к билетам, в которой было сказано, что парад посвящен 5-летию Октябрьской революции. При этом французские дипломаты, в свою очередь, в силу традиционного соперничества Франции и Англии «подсмеивались над тупоумием англичан». Французы также сообщили НКИД, что английские представители возобновили свои воскресные приемы (five o’clock-tea), на которых «очень веселятся и танцуют». На одном из таких приемов у них был весь дипломатический корпус, за исключением посла Персии[327].
Несмотря на активную деятельность Протокольного отдела НКИД, было бы слишком смело заявлять о том, что к середине 30-х годов в СССР наблюдалась тенденция закрепления норм дипломатического протокола, которые относятся как к церемонии встреч и проводов иностранных делегаций, так и к правилам поведения самих дипломатических работников, аккредитованных в Москве.
В этом отношении весьма показательна встреча 1 февраля 1935 года польского поверенного в делах с представителем НКИД, который требовал у польского дипломата объяснения поведения некоторых членов дипломатического корпуса, которые при проведении одного из официальных мероприятий сидели во время «пения нашего гимна»[328].
В ответ на это дипломат заявил, что он полагал, что «исполняется не гимн, а поется партийная песня». Слова «Интернационала», по его мнению, не носят характер гимна, а являются песней революционных рабочих с призывом к свержению буржуазии. Поэтому гимном он считал музыкальное исполнение и в торжественных случаях всегда вставал. В данной ситуации речь шла не об исполнении гимна при появлении Калинина,
