Жар-птица (кто предал российскую демократию) - Андрей Владимирович Козырев

«Граждане свободного мира! Сегодня мы заслужили право называть себя так. Мы только что отразили грубую попытку вернуть нас назад в унизительное положение за железным занавесом. Больше нет и никогда не будет свободного мира где-то там снаружи и другого мира здесь внутри. Мы научимся жить в том же свободном мире, где живут другие. Во внешней политике демократическая Россия должна стать таким же естественным союзником демократических Соединённых Штатов и других западных стран, каким их естественным врагом был Советский Союз. Ясно, что потребуется время и тяжёлый труд, чтобы воплотить такой образ новой России. Но мы должны держаться своего курса и не предавать свои принципы».

Буря аплодисментов встречала каждую мою фразу.

После митинга я прошёл несколько кварталов до парковки в сопровождении западных и восточноевропейских послов и нескольких журналистов, которые тоже были на митинге. Они хотели знать, что реально сможет сделать российское руководство. Горбачёв оставался президентом Советского Союза, и союзное министерство иностранных дел по-прежнему подчинялось ему. А значит, правительства других стран будут вынуждены работать в партнёрстве с ними. Дипломаты и журналисты ждали моих комментариев.

— Теперь, — сказал я, выдавая желаемое за действительное, — Горбачёв и Ельцин будут работать вместе, и президентские команды последуют их примеру.

После митинга я поспешил в Белый дом, в кабинет Ельцина. Он поднялся со своего кресла в дальнем конце кабинета и обнял меня.

— Я говорил вам, что ждать недолго, — сказал он. И быстро перешёл к делу, — нам необходимо обдумать сильные ходы, чтобы закрепить наше лидерство во внешней политике.

— Если речь о сильных ходах, думаю, есть один…

Тут Ельцин быстро поднял руку, и на его лице появилось хитрое выражение: — Я знаю, что вы собираетесь предложить. В Париже вы говорили о полном признании балтийских государств.

— Вы читаете мои мысли…

— Некоторые внешнеполитические эксперты, — продолжил он, стараясь выглядеть сурово, но на самом деле с удовольствием, — полагают, что это было с вашей стороны слишком — обещать такое, не посоветовавшись с президентом.

— Я просто выразил своё мнение, зная, что у российского президента, в отличие от советского, хватит силы, чтобы совершить такой шаг.

«Хорошенькое дело, — подумал я. — Эти „некоторые внешнеполитические эксперты“ опять за своё. Теперь они докладывают обо мне, представляя мои действия как поспешные и обвиняя меня в нарушении субординации». Я понимал, что истинной мишенью оппонентов была моя прозападная политика, которую они хотели изменить, избавившись от меня.

— А сейчас, Андрей Владимирович, — наставительно произнёс Ельцин, — делайте то, что вам велит президент. Через час я жду в этом кабинете представителей трёх прибалтийских республик, — он сделал паузу, чтобы насладиться произведённым эффектом. — Да, я пригласил их, чтобы объявить об официальном признании Российской Федерацией этих республик в качестве независимых государств. Пожалуйста, подготовьте всё необходимое и возвращайтесь вместе с ними.

В этот момент я его просто обожал. Тут же бросился звонить своему заместителю Андрею Колосовскому. Андрей был моим полным единомышленником. Он, вслед за мной, отказался от перспективной карьеры в союзном МИДе и присоединился к команде Ельцина. Когда начался путч, он находился в отпуске за границей и, несмотря на мои рекомендации сидеть тихо, вернулся в Москву первым же рейсом 19 августа.

— Привет, шеф! — услышал я голос Андрея за спиной, как только взялся за телефонную трубку.

— Привет! Есть хорошая новость. Ты удивишься, когда узнаешь, какое поручение я только что получил от президента.

— Как раз хотел вам сообщить, что поручение, о котором вы говорите, было выполнено минуту назад. Проекты указов президента Российской Федерации об официальном признании трёх балтийских государств находятся в этой папке. Представители Литвы, Латвии и Эстонии ждут в приёмной. СМИ готовы запечатлеть это историческое событие.

Андрей отличался не только твёрдыми принципами, но и отличным чувством юмора.

Приглашённые гости догадались: предстоит нечто очень важное. Мы вместе с ними вошли в кабинет. Ельцин встал и жестом предложил нам с Андреем встать рядом с ним. Голос его звучал торжественно:

— Высокие представители, я пригласил вас сегодня, чтобы объявить, что президент Российской Федерации принял решение официально признать Литву, Латвию и Эстонию суверенными и независимыми государствами. Сейчас я подпишу соответствующие указы и вручу вам копии.

Он вернулся за стол и медленно подписал каждую страницу. Ему была свойственна привычка подписывать указы на месте в присутствии официальных лиц и журналистов — медленно и торжественно. Поставив подпись, он поднял и показал всем свою авторучку.

— Этой ручкой я подписывал указы и документы во время путча. Сейчас я подписываю ей документы о признании независимости ваших стран. Можете оценить символичность этого, — заявил Ельцин. Он хорошо чувствовал моменты высокого драматизма и любил играть на сцене истории. В этот момент у него это хорошо получилось, и я восхищался им.

Последовала торжественная и эмоциональная церемония. Один за другим представители балтийских государств говорили об исторической важности этого решения для построения демократического общества с равными правами для всех своих граждан — независимо от национальности.

— Как этот акт признания повлияет на позицию Михаила Горбачёва? — спросил латвийский дипломат.

— Если у него есть мозги, он немедленно последует нашему примеру. В противном случае Советский Союз опять окажется в хвосте событий, — резко ответил Ельцин.

В последующие несколько дней признания независимости балтийских государств пошли лавиной. Руководители бывших советских республик один за другим выступали с официальными заявлениями.

Советский Союз сделал это только через две недели, 8 сентября 1991 года.

Двадцать третьего августа президент СССР и всё ещё генеральный секретарь ЦК КПСС Михаил Горбачёв выступил на встрече с народными депутатами России. В ходе обсуждения Борис Ельцин сказал ему, что подписал указ «О приостановке деятельности компартии РСФСР». Горбачёв в своей привычной манере попытался уйти от этой темы, Ельцин настаивал. В результате он был вынужден поддержать приостановку деятельности компартии до выяснения её роли в подготовке путча. Депутаты стоя аплодировали президенту России.

Через два дня я был приглашён в кабинет премьер-министра на короткое заседание правительства. Почти все министры получили новые поручения. Некоторые должны были заменить своих советских коллег, поддержавших путч и потерявших свои посты. Некоторым, включая меня, были указаны новые адреса для размещения офисов и персонала.

Министерство иностранных дел Российской Федерации переводилось в здание на Старой площади, которое до недавнего времени занимал международный отдел ЦК КПСС. На входе милиционеры сурово попросили меня показать документы, но, увидев их, радостно приветствовали. Переезд в здание ЦК КПСС придавал мне новые силы, но было в этом что-то сюрреалистичное. Для многих поколений советских граждан это огромное серое здание недалеко от Кремля ассоциировалось со всевластием