Рогачевский узел. От обороны к наступлению - Василий Карасев

Дети у немецкого автомобиля с предыдущего снимка. На крыле машины – тактический знак, говорящий о ее принадлежности к мотоциклетному подразделению 1-й танковой дивизии.

Тем не менее, все оценки показывают, что наши потери многократно превосходили немецкие. Здесь сказались все неблагоприятные факторы, о которых шла речь при описании боев (слабость артиллерийской поддержки, недостаточная подготовка войск, общая спешка при проведении операции и т. д.)

По данным труда Генерального штаба, 14-я моторизованная дивизия к началу января имела 3000 человек личного состава и 10 полевых орудий, а 36-я моторизованная – соответственно, 1600 и 20[492]. Эти разведданные, которые были получены еще в период боевых действий. Данные о действительном состояние дел в 14-й моторизованной дивизии на конец декабря приведены в приложении. По ним можно судить, что представление о масштабах победы у нашего командования было не очень адекватным. Следствием этого, наверное, и стала постановка в дальнейшем нереальных задач нашим войскам, которая сказалась на ходе зимней кампании в целом.

Путь отступления 7-й танковой дивизии вермахта. Брошенная немецкая техника в Аревском.

Что касается итогов описанных выше боев в оперативном плане, то тут все довольно просто. Да, 30-й и 1-й Ударной армиям не удалось отрезать части 14-й моторизованной дивизии, 1-й, 6-й и 7-й танковых дивизий, выйдя вовремя к Федоровке на Рогачевском шоссе и к самому Рогачеву. Немецкое командование мгновенно оценило сложившуюся обстановку и в течение дня 6 декабря приняло решение об отводе войск с линии канала Москва – Волга. То, что Рогачево не было взято в ходе первой же атаки, позволило немцам пользоваться дорогой Дмитров – Клин в первые критические дни своего отступления. Им удалось выдержать график отхода и выскользнуть из западни[493]. Стремлением выполнить эту задачу объясняется и упорство противника при обороне Рогачева. С такой точки зрения операцию трудно признать полностью успешной.

Но отступление – это отступление. Когда речь идет не о заранее подготовленном маневре, то значительные потери неизбежны. Эти потери не только материальные. Например, немцы при отходе сожгли часть своих раненых (120 человек в Рогачево и 100 в Подвязново)[494], что вряд ли подняло дух их воинства. Это деяние было совершено из-за сложившейся критической ситуации, вызванной действиями наших войск.

Как бы то ни было, но советские войска осуществили то, что Наполеон считал самым трудным на войне: перешли от обороны к наступлению.

Забытый полк

В оккупации местные жители натерпелись, узнали все прелести немецкого порядка (а ведь некоторые рассчитывали на легкую жизнь без советской власти).

Ю. В. Колосков так вспоминает день 26 ноября 1941 г. «Со стороны Покровского и Нечаево отступали наши бойцы, группами и поодиночке. Потом среди сельчан прошла молва: «Немцы идут!» Они двигались группами к Богданову и люди стали прятаться по землянкам. Оккупанты, чувствуя себя хозяевами, стали резать скот и птицу. Немцы, заглядывая в землянки, искали советских солдат и приказывали покинуть убежище. Когда семья возвращалась по улице домой, мы стали свидетелями мерзкой сцены. Одна из наших соседок, у которой трое сыновей были в Красной Армии, низко кланялась врагам и радостно причитала: «Освободители пришли». Для нас, молодого поколения, воспитанного на любви к советской Родине, такое было непонятно».

Оказавшись в полосе боевых действий, мирные граждане становились заложниками войны. Находясь на грани жизни и смерти, люди обязаны были выживать в сложившейся ситуации. Многие ютились в землянках. В лучшем случае хозяев оставляли в доме, в самом маленьком помещении. При этом ими пользовались как прислугой.

Старосты по приказу оккупантов переписывали все население, весь скот, давали наряды на работы. Часто под угрозой избиения и расстрела приходилось работать и по ночам.

Тот же Ю. В. Колосков рассказывает: «В Покровском нас заставили разгружать грузовик с боеприпасами. Тяжелые зеленые ящики с гранатами и зарядами к снарядам складывали в школе. Работу контролировал часовой, зорко следивший за пацанами. После разгрузки часовой закурил. Я набрался смелости и попросил у немца сигарету. Немец левой рукой достал курево, но когда я потянулся к сигаретам, то получил сильный удар в грудь. Упал на спину. Лежу в сугробе и вижу довольную морду фашиста…».

Этот эпизод наглядно показывает отношение захватчиков к местному населению, но выглядит достаточно безобидным по сравнению с тем, что произошло в самом Рогачеве. Там такое же участие молодежи на погрузочно-разгрузочных работах в аптеке закончилось трагедией. В аптеке возник пожар и в нем обвинили ребят. Всех их, в том числе и не участвовавших в разгрузке, немцы расстреляли.

Издевательств и унижений женщины переносили больше, чем мужчины. Их заставляли мыть полы, стирать белье, таскать дрова и воду. Мужчин гоняли на рытье окопов и могил для убитых немцев.

Передовые отряды оккупантов, не имея своего продовольствия, первым делом грабили съестное. Замерзая в своем летнем обмундировании, фашистские мародеры стаскивали с жителей теплые вещи: полушубки, валенки, шапки, не брезговали женскими кофтами.

После пережитых дней оккупации люди навсегда запомнили радость прихода советских войск. Но А. С. Козловой (Долговой) освобождение запомнилось не только этим. Эпизод, свидетелем которого она стала, произошел уже после бегства немцев, однако он тесно связан с событиями ноября, которые до сих пор покрыты тайной.

Нашей свидетельнице сейчас более 90 лет, из них 52 года она проработала киномехаником. Анна Степановна была среди тех жителей Рогачево, которые перед началом боевых действий решили покинуть село. Они искали пристанища у родственников в соседних деревнях. А. С. Долгова[495] вместе с матерью и остальными детьми утром 26 ноября пошла в д. Телешево. Вечером небо осветилось, все вышли на улицу и увидели грандиозный пожар. Горел центр Рогачева: именно там, всего в какой-то сотне метров от храма, стоял их дом.

Утром появились первые немцы. Как теперь известно, их передовые части проскочили Телешово еще накануне днем, но в тот момент наша свидетельница находилась еще в пути из Рогачево. Только утром она увидела на улице три машины под тентами. Но разглядывать оккупантов было некогда. Мысль о том, что случилось с их домом, не давала покоя, поэтому, отпросившись у матери, она пошла обратно в село.

«Вначале все шло гладко, миновала первую деревеньку, а впереди – Алешино. Около деревни немецкий часовой. Двигаюсь вперед. Отчаянная была. Немец остановился на тропе и ожидает моего подхода. Думаю, проскочу. Движение замедлила, но расстояние сокращалось, немец явно