Вершина Мира - Андрей Алексеевич Панченко

В этой фразе мне слышалась и уступка, и ловушка. С одной стороны — шанс: амбань не стал закрывать дорогу немедленно. С другой — допрос простых солдат и казаков нам нахрен не нужен. Они в основном люди не образованные и прямые как лом. Хитрить и обдумывать каждое слово они не будут. А сейчас любое неосторожно сказанное слово могло обернуться большой бедой, или как минимум лишними тратами.

— Мы согласны, — ответил я, — но просим, чтобы допрос прошёл в присутствии представителей консульства. Мы открыты к проверке, но будем требовать соблюдения приличий.

Амбань кивнул в знак согласия, а потом он и его свита покинули территорию консульства. Завтра нам предстоял сложный день, и что-то мне подсказывало, что бумажный бой с китайцами может выйти тяжелее, чем схватка на клинках с хунхузами.

Глава 8

Ночь прошла тревожно. С рассветом Шахназаров собрал нас в маленькой комнате с низкими подоконниками. На стол он положил три свёртка.

— Раз, — он коснулся первого, — «подарок почтения»: тонкая бязь, хорошая игольная сталь, карманные зеркальца. Это для писарей и переводчиков.

— Два: «подарок уважения» — кусок коралла и часы-луковица, простые, но ход верный. Это — для помощника амбаня.

— Три: «подарок благосклонности» — моржовая резьба и мех песца. Это — для самого господина Ван Юя.

Он посмотрел на нас с подпоручиком пристально:

— Никакого оружия в амбанский дом. Шашки — тоже оставить. Вы, Бочкарёв, пойдёте в парадном кителе без эполет, а вы, Волков, в гражданском сюртуке. Руднев — рядом. Говорим одно и то же, коротко: «Научная экспедиция. Маршрут — Яркенд, Хотан, далее к Лхасе. Войсковых целей нет. За порядок отвечает консульство». Любой вопрос о составе отряда — вы отвечаете по бумаге, которую я вам сейчас дам. Ни шагу в сторону.

— А если начнут про хунхузов? — спросил Бочкарёв.

— Тогда вы — жертвы нападения на русской территории. Здесь — только научная экспедиция. Остальное — дело наших властей. И ещё, — Шахназаров понизил голос, — деньги. Серебро в слитках, по две «лбовые» для писарей. Без суеты. Руднев подаст знак.

Мы репетировали ответы, как школьники перед экзаменом. Нас с Бочкорёвым инструктировал Щахназаров, а солдат и казаков Руднев: «Да — нет — не помню — в бумагах всё написано». Я чувствовал себя не командиром, а студентом перед экзаменом. К обеду подъехали две крытые повозки, нанятые консульством.

Амбанский дом стоял в глубине сада, за воротами с красными подбоями. Нас встретили и велели ждать в тени тутовых деревьев, куда нам подали чай — густой, маслянистый. Пахло известкой и жареным кунжутом. В тишине слышно было, как где-то в глубине двора щёлкают счёты.

Через пятнадцать минут меня и Бочкарёва позвали в зал. Ван Юй сидел на высокой скамье, по бокам — два писаря с кистями. На низком столике лежали наши вчерашние бумаги. Амбань кивнул, и мы поклонились. Шахназаров перевёл несколько вежливых фраз. Начался «экзамен».

— Назовите состав отряда, — ровно произнёс Ван Юй.

— Поименованный список отряда мы вам предоставили, погибших и выбывших по ранению отметили, консул передал его вашим людям — ответил я.

— Количество огнестрельного оружия?

— По одной единице винтовок на человека, а также личные револьверы офицеров, и три охотничьих ружья, хранится в консульстве, — подал голос Руднев. — По требованию наместника оружие не вынесем в город.

Писарь поднял голову, ткнул кистью в нашу бумагу:

— Маршрут?

— Яркенд — Карасу — Хотан, дальше — через плато к Льхасе. Обещаем не отклоняться в сторону Янги-Хисара и набатских округов, не собирать толп, не торговать, — отчеканил я, как учили.

— Срок?

— До смены сезонов, — сказал Шахназаров. — И с обязательным возвращением через Кашгар.

Шли вопросы о подати на дороге, об обозе, о количестве вьюков. Ловушки были завуалированы под простые вопросы: «сколько мер муки», «зачем два теодолита», «кто пожертвовал средства», «почему в списке спутников значится „врач“ — значит, ждёте раненых?» Мы стойко держались, отвечая быстро и четко. Когда речь дошла до «чайных денег», Руднев кашлянул, случайно задел локтем ширму — и шуршащая кисетная бумага незаметно перебралась к краю стола писаря. Тот не моргнул, лишь поставил дополнительную отметку в правой колонке и опустил глаза.

В самый разгар прений по левую дверь вплыл худощавый европейский господин в белом кителе, с холёной бородкой. Не представился, но представлять его не требовалось: английский агент из индийской миссии — «наблюдатель». Он сделал вид, что разглядывает резные наличники, но ухо его слушало каждое слово. Амбань не гнал его, только чуть поджал губы.

— Последний вопрос, — произнёс Ван Юй. — Кто поручится, что вы не вступите в сношения с ламами без ведома властей?

— Русское консульство, — спокойно ответил Шахназаров. — А лично я ручаюсь, что господин Волков не нарушит установленных обычаев.

Мы подали «подарок благосклонности». Амбань не прикоснулся — слуга аккуратно забрал свёрток и унес куда-то в другую комнату. Пауза растянулась так, что я успел услышать, как в саду чирикает какая-то невесть откуда взявшаяся воробьиная мелочь.

— Вам будет выдан пропуск, — наконец сказал Ван Юй, — но лишь до Яркенда и Хотана. Дальше — после донесения в Урумчи и ответа из Сучжоу, будет решено, сможете ли вы идти дальше.

Слова упали, как камни. Это был не отказ — но и не допуск. На получение нового пропуска, если мы его вообще получим, уйдут дни. Возможно — недели.

— Мы примем это решение, — ровно произнёс консул. — Пока — разместим часть людей в консульстве, часть — на постоях близ базара. Оружие останется в консульстве. После закупа провианта и найма проводников путь экспедиции продолжится. Мы вас известим о дате выхода.

Амбань кивнул. Писарь махнул кистью, выводя наш «маршрутный лист». Англичанин улыбнулся уголком рта и растворился в дверях — будто и не было его.

Когда нас провели обратно в сад, я впервые за весь день выдохнул. Казаков и солдат так на беседу и не пригласили. У меня в руках уже лежал пропуск. Бумага — тонкая, как луковая шелуха, печать — красная, как кровь на снегу. Не то, что мы хотели, конечно, но по