Темная лошадка - Владимир Владимирович Голубев

— Господин Никольский, Вы очень способный молодой человек, но Вы чрезвычайно распыляетесь! Меня не устраивает Ваша самодеятельность!

Выволочку профессора ученику прервал своим деликатным покашливанием из удобного резного кресла старый Эйлер:

— Иван Карлович, Вы уж так не усердствуйте с юношей! Чай, в его годы, Вы ещё не так разбрасывались!

Вильке даже порозовел:

— Но всё-таки, молодому человеку не сто́ит заниматься самостоятельными исследованиями, не получив законченного образования! К тому же его интерес к «горючему воздуху» совершенно несвязан с физикой, которую он изучает.

— Но, Иван Карлович, я же думаю об использовании подъёмной силы этого газа! Мне кажется, что с его помощью возможно подняться в небо! Я с детства мечтаю научиться летать! — Аникита так расчувствовался, что слёзы выступили из его глаз.

— Ну-ну, молодой человек! Не надо! Всё будет хорошо! — голос Эйлера, показалось, просто зазвенел, словно у молодого, — Иван Карлович Вас не обидит! Ведь, правда, Иван Карлович?

Вильке пытался сдержать улыбку, но она рвалась наружу, как весенняя трава прорывается через последний зимний снег.

⁂⁂⁂⁂⁂⁂

— Садись, пан Антоний! Посидим, как раньше, выпьем вина́ — мне его привозят из-под самого́ Парижа, съедим кабанчика — я его сам убил! Да и повар мой, он учился во Франции и России — знает толк в еде! Не обессудь только — прислуживать нам некому, разговор у нас наедине, как ты и просил.

— Благодарю тебя, друг Анджей, за доверие и понимание. Позволь мне выпить за твоё здоровье! — сотрапезники подняли тяжёлые серебряные чаши с вином, а потом начали активно есть, обмениваясь похвалами повару. Наконец, утолив голод и жажду, друзья продолжили беседу.

— О чём же ты хотел поговорить, Антоний, что приехал ко мне в Замосць[18] из само́й столицы?

— Положим, Анджей, ехать не сильно далеко, к тому навестить старого друга мне никогда не станет в тягость!

— Однако же, ты не навещал не любимого шляхтой друга много лет, Антоний.

— Два года, друг мой! Но я же писал тебе!

— Писал… А кто знал, кроме нас, что ты мне писал, а? Таился ведь? Ха-ха!

— Не обижайся, Анджей. Ты по-прежнему один из самых влиятельных людей в Польше, хотя тебя за твои идеи шляхтичи и не очень любят, но мнение твоё ценят!

— Ты хочешь сказать, боятся меня? — снова захохотал хозяин дома.

— Нет, Анджей, именно, что ценят мнение, хотя и не следуют ему! Ну, и бояться тоже! — также засмеялся гость.

Вволю навеселившись, приятели снова выпили вина́.

— Так всё-таки, Антоний, что же ты хотел с ос мной обсудить?

— Анджей, до тебя уже дошли слухи, что Потоцкие с Огинскими желают в обмен на всю Малопольшу получить помощь Австрии и освободиться от русской опеки?

Замойский громко прочистил горло, затем достал трубку, набил её, раскурил от свечи на столе, выпустил несколько колечек дыма, задумчиво посмотрел на собеседника, и только потом ответил вопросом:

— Антоний, а правда ли говорят, что многие шляхтичи, особенно в восточных землях, настолько прониклись русским духом, что направляют своих детей учиться в России? А некоторые даже отказываются от веры предков и принимают православие?

Его собеседник даже поперхнулся вином, но тут же справился и ответил:

— Ты о моём младшем, Павле? Что же слухи расходятся быстро, но это его выбор! Он сам так решил, и я не стал ему перечить. Ты знаешь мой принцип: никогда не класть все яйца в одну корзину. Русские — очень удачный торговый партнёр и защитник Польши. Мои, да, как я знаю, и твои, заработки выросли после того, как мы начали продавать своё зерно через них. Чужие армии перестали шастать по нашей земле и грабить её. Почему же нам не укрепить отношения? К тому — Павел младший сын…

— И что? Ты же знаешь, что в восточных землях православная партия слишком усилилась, и её голос в сейме стал одним из главных?

— И что с того? Мне — без разницы. Я не…

— Брось, Антоний, я знаю, что ты примыкаешь к диссидентской[19] партии в сейме.

— Нет, Анджей. Я примыкаю к тем, кто приносит мне деньги. Ты знаешь, я небогат.

— Ты готов предать Польшу?

— Ты давно меня знаешь, Анджей. Реши сам, способен ли я на такое?

— Ха-ха-ха! Антоний, ты знаешь мой ответ!

— Тогда какого чёрта?

— Хотел посмотреть в твои глаза.

— Посмотрел?

— Да, и теперь я готов ответить тебе на твой вопрос, друг мой — я слышал про игру «патриотов».

— Ты опасался меня, Анджей?

— Да, братец, мои позиции в Варшаве теперь слабы, но в Кракове и Люблине меня ещё слышат, и многие могут возжелать совсем меня выбросить из жизни. Наш голос плохо слышан в сейме: сейчас там борются патриоты, Фамилия[20] и диссиденты, а вот истинные поляки нисколько не интересны.

— Так, может, нам попытаться сыграть свою игру, а?

— Ты меня спрашиваешь как…

— Как твой старый друг, который, так же как и ты, любит нашу Родину, и который плохо воспринимает идеи о продаже своих земель Австрии. Это порушит всю торговлю, которая приносит мне, да и тебе, Анджей, неплохие деньги. К тому же русские не навязывают нам своих взглядов и обычаев в отношениях со смердами. Да и вообще, «патриоты» — просто торгуют нашими землями, но только ради смены хозяина. Зачем это нужно им — я понимаю, а вот зачем это нужно Польше — нет. Я достаточно откровенен?

— Вполне. — Замойский снова закурил свою трубку, — Что же, Антоний, меня также раздражают эти крикуны. Продать меня и мои земли Австрии, чтобы те выбили из Польши русских — полная глупость. Война опустошит в очередной раз наши земли, а сердце Польши уйдёт к немцам, которые и будут дальше решать, что нам делать. И да, при этом я наверняка потеряю доходы от торговли зерном — австрийцы не будут мне столько платить. Хе-хе…

— Прекрасно! Значит, мы понимаем друг друга. Выпьем за наш союз!

Беседа продолжалась всю ночь. На следующий день старые друзья отправились охотиться, снова говорили и ещё, и ещё.

Когда гость сел, наконец, в свою коляску и выехал из Замосци в сторону Варшавы, он тихо сказал лакею, который сопровождал его в поездке:

— Он на всё готов. Но передай, он меня раскусил. Всё он