Барон фон дер Зайцев - Андрей Готлибович Шопперт
Ригу создали преступники. Совместно с посылкой сюда крестоносцев был предпринят один интересный ход Римом, папская булла давала индульгенцию всем переселенцам в Ригу, и это существенно повлияло на увеличение населения. Хочешь отпущения грехов и не хочешь быть повешенным в Киле или Гамбурге, езжай и строй дом в Риге. А потом Рига вошла в Ганзейский союз, в котором процветает и поныне уже больше сотни лет. И уже почти двести лет с 1225 года избирают жители Риги городского фогта (можно и мэром назвать).
Именно к фогту и решил вести свою паству преподобный Мартин, чтобы разобраться с наследованием баронства, раз уж архиепископ болен. Иоганн со святым отцом согласился и на словах и мысленно. В замке лошадиным навозом тоже воняло, но его теперь вывозят ежедневно и лошадей поменьше стало, не все вернулись из последнего похода барона, так что, терпеть можно. Здесь же дышать было совершенно невозможно, хоть к чёрту готов пойти был Иоганн, лишь побыстрее из этой клоаки убраться.
Единственное, что больше, чем убраться побыстрее из города, в деревню, в глушь, в Сара… в баронство, хотел пацан, так это как-то избавиться от мешка с янтарём. Да ещё бы желательно, чтобы мачеха, датчанка и пастор не узнали об этом. Нет, так-то Герда всё же матери проговорилась, где она уже неделю целыми днями пропадает, но говорит, если рыжей бестии можно верить, что матери поведала будто урожай так себе, немного мелких камней, парочку и матери прозрачных подарила.
Нужно было попасть на рынок и найти человека, который продаёт или покупает янтарь. И как это сделать, когда они целым табором всегда ходят. Почему просто не передать управляющему или тому же старосте? А чёрт его знает, но чувствовал Иван Фёдорович, что так делать нельзя. Точно останется без денег, да ещё и без возможности собирать янтарь дальше и зарабатывать на этом.
На Домской площади, рядом с собором находилась и ратуша, где заседал городской совет и фогт Риги. На крыльце стоял стражник, нет стояло их целых пять, но один был старший, и стоял он прямо напротив входа, загораживая его своей основательной фигурой, закованной в железо. К нему святой отец и направился. И получил полный отлуп. Нет фогта, уплыл в Данциг и дальше поедет в Мариенбург с грузом продовольствия для собираемого войска. А никто его не заменит. Так как хер Фогель — его правая рука, вчера помер. Как помер? Ночью помер. Уснул живой, а проснулся… и не проснулся. Завтра отпевать будут и хоронить. Хер Йонас? Фогт-то? А мне откуда знать? Пока доплывёт, пока до Мариенбурга довезёт продукты, пока назад, пока снова доплывёт, пока дела разберёт, что без него встали, пока до вас очередь дойдёт. Очередь? Вас хер Роммель запишет. Вон он, в окне виден. Так пока до вас очередь дойдёт, Рождество будет.
Хер Роммель, выслушав суть вопроса, важно кивнул, мол, понятно, согласен, херы и фрау, проблема у вас, только фогт ничем таким не занимается, вам лучше в Ревель к ландмейстеру ехать, преподобный, ну или правильно вы решили, архиепископ ещё помочь может. А у фогта и своих дел полно.
— Ревель? — фрайфрау Мария глаза закатила, — Только не в такую жару.
— Потом начнётся осень, дочь моя, и дороги развезёт, дожди, и ехать по раскисшей дороге под дождём удовольствие намного ниже, чем сейчас по жаре. Опять же конец августа, скоро посвежеет.
Но мачеха к голосу разума не стала прислушиваться. Где разум и где жара?
— Нет, святой отец, едем домой. Я устала, сил уже нет. Значит, поедем весной или, когда выздоровеет его Высокопреосвященство, снова съездим в Ригу. Должен же он поправиться.
— Солидарен. В Ревель без охраны во время войны лучше не соваться. На дорогах неспокойно. Могут ограбить, а могут и убить. Я один против банды не сдюжу, — поддержал хозяйку староста Кеммерна Георг.
— Давайте, перед тем как ехать назад, зайдём на городской рынок, — попытавшись придать себе солидность, предложил Иоганн, — Может… наряды для матушки посмотрим.
Событие тридцать шестое
Рынок был рядом. Домская площадь в противоположном от Собора стороне сужалась сначала, потом изгибалась и снова расширялась. Именно на этом аппендиксе куда сразу три улицы выходили и бы городской рынок. Время они выбрали неурочное народ уже расходился. Настоящей толкучки не было. Не, не так как в страшно дорогом итальянском бутике, где на тебя, как на единственного потенциального покупателя за неделю, набрасывается сразу семь продавцов с предложением это надеть и обещающих грандиозную только на сегодняшний день действующую скидку, просто можно было ходить уже не опасаясь, что тебя стопчут, ну и теперь карманников было видно сразу. Они намеренно шли навстречу группе провинциалов, надеясь потолкаться и срезать кошельки, а вот народу нет почти и это не просто в глаза бросалось, а оторопь вызывало. Совсем обнаглели.
Впереди их процессии вышагивали Георг и Отто Хольте, за ними святой отец, потом две женщины, дальше Иоганн и последними шли два возчика. Хрен из такой коробочки выберешься. Впрочем, и воришкам к мешку с янтарём не подобраться. Пока всё плохо выходило. Отто целенаправленно шёл к правым рядам, откуда доносились крики про шелка и атлас. Иоганн вертел головой, пытаясь обнаружить торговца янтарём или изделиями из него и ничего похожего не видел. Он стоял, переминаясь с ноги на ногу возле прилавка, на котором были выложены толстые шерстяные ткани и менее толстые льняные и из конопли. Шелк тоже был. Два тоненьких рулона. Один был розовый, второй голубой. Голубой Иоганну понравился. В жару такую рубаху бы. Просторную, чтобы ветерок под неё забирался. Самое то.
— Марка! — схватилась за сердце мачеха.
— Завтра будет на два шиллинга дороже, — брезгливость явственно отразилась на бородатой физиономии продавца, даже роскошная чёрная борода этого скрыть не могла. Нищеброды из деревни провинциальной только время у него отнимают, — вот льняная ткань, почти той же расцветки.
На самом деле цвет был красивый, не такой небесно-голубой как у шёлка, но красивый.
— А этот сколько стоит? — видимо мачехе тоже цвет приглянулся.
Дальше пошёл торг. Иоганн, воспользовавшись тем, что все отвлеклись, чуть отступил назад, сориентировался и поддерживая мешок за пазухой пошёл в соседний ряд, где видел
