Темная лошадка - Владимир Владимирович Голубев

Межрелигиозные и внутригосударственные противоречия в Речи Посполитой невероятно обострились, и обычные для местных выборов стычки начали массово переходили в кровопролитие. Порядок был только там, где стояли наши войска, которые не давали разгуляться эмоциям гордых шляхтичей. Но Румянцев контролировал только южную границу, вплоть до Кракова, а Суворов — северо-восточную, не заходя даже в Трокское воеводство[11].

Особенного масштаба взаимная резня достигла в Королевской Пруссии, где немцы-протестанты, жившие в городах, схватились с деревенскими обитателями кашубами, являвшимися ярыми католиками. Не очень многочисленные в тех краях православные бросились под защиту монастырей, которые у нашей церкви там было два — в Мальборке[12] и Хелмно[13].

В воеводствах[14] и поветах[15] вопрос о выборе делегатов на сейм решался только силой. Когда, сначала, на территории с преимущественно православным населением хлынул поток беженцев с католических земель, антиправительственные настроения там резко усилились — и уже в обратную сторону потёк ручей католических беженцев. Несколько наших монастырей в Центральной Польше даже попали в осаду, и я вынужден был указать королю Станиславу на недопустимость подобных эксцессов.

Польская армия пыталась навести порядок, но размежевание в обществе нарастало. Малопольская партия резко выступала против патриотов, в принципе поддерживая их идею о сохранении старинных традиций и порядков, но категорически протестуя против войны с Россией при поддержке Австрии.

Лагерь традиционалистов покинули литовцы-лютеране, создавшие свою партию, требующую увеличения роли протестантов в сейме, но при этом противопоставляющие себя русским. Немцы из королевской Пруссии выступили как ярые сторонники короля и его партии, желая укрепления королевской власти и наведения порядка в государстве.

Православные требовали прекратить всяческое угнетение со стороны католиков и усилить роль России в общественной жизни. Между всем этим балансировали «фамилия» и сам король, желающие укрепить королевскую власть, модернизировать страну и, в конце концов, совершить в государственном управлении переход к абсолютной монархии с небольшими признаками парламентаризма.

Время было крайне напряжённое. Мой распорядок дня уже ежедневно, теперь включая даже воскресенья, стал очень жёстким. Я просыпался в полшестого, делал зарядку, фехтовал со своим учителем — знаменитым швейцарцем Балтазаром Фишером[16], затем с полчаса занимался гимнастикой и борьбой с индийцем по имени Арджун, которого у нас сразу переименовали в Архипа.

Сей уже немолодой воин, больше двадцати лет как, странствовал, занимаясь обучением аристократов, по Северу Индии и Ирану, и, наконец, был примечен моими агентами и привезён ко мне. Архип был отличным мастером, его занятия были разнообразны и неплохо нагружали моё тело и разум. А потом я плавал, пока ещё было возможно — в море, а с приходом штормов — в дворцовом пруду, возвращался во дворец бегом, мылся, завтракал и начинал работу.

В восемь мне приносили свежую почту и срочные доклады, полтора часа я работал с документами. В девять тридцать начинался военный совет, в одиннадцать я совещался с Вяземским и Шереметевым. В полпервого обедал, гулял в парке — дышал, разговаривал с Катей и думал. В три начинал приём желающих, в шесть ужинал, полчаса ходил по берегу моря. С семи до десяти — совещания. Дальше до одиннадцати снова прогулка, потом сон. Физическая нагрузка мне была нужна не только для поддержания формы, но и в качестве средства снятия нервного и умственного напряжения.

Катя выносила всё это стоически. Удивляюсь я женскому терпению — я почти совсем не уделял ей времени — так, минут двадцать разговоров за обедом, только регулярные постельные утехи. А она держалась спокойно, окружала меня заботой — гоняла слуг, чтобы у меня всегда был свежий липовый взвар или сбитень со зверобоем, напоминала, что пора обедать или ужинать. Я бы, наверняка справился с проблемами и без неё, но… В общем, я начинал к ней привязываться…

Но однажды стылым декабрьским утром, когда было особенно тяжело лезть в ледяную прорубь и бегать в темноте вокруг дворца, пришли неожиданные новости, которые принесли нам всем невероятное облегчение, хоть так говорить и грешно. Я только начал фехтовать, как в гимнастический зал вошёл Вейде и уверенно напарился ко мне.

Я жестом остановил мастера Балтазара, снял маску и взглянул не Мишу. Вейде, с трудом сдерживая эмоции, произнёс торжественным голосом:

— Государь! Максимилиан Иосиф[17], курфюрст[18] Баварии, тяжело болен. Болезнь врачам неизвестна.

— Балтазар! Приношу свои извинения, но на сегодня наша тренировка завершена! Миша, ко мне срочно Обрескова. Я хочу видеть его через час.

— Уже послано, государь!

— Хорошо. Завтрак через двадцать минут. — я ушёл смыть с себя пот и постоять под жёсткими струями акватермы, собираясь с мыслями.

Бавария… Важное государство, одно из ведущих в Священной Римской Империи, богатое, крупное, сильное. Прекрасный правитель — Максимилиан III Иосиф. Он заботится о стране и народе, не ведёт войн, но при этом основательно влияет на политику империи, не давая усиливаться ни Австрии, ни Пруссии. Курфюрст немолод, но и не слишком стар, ему только исполнилось пятьдесят лет.

Основная проблема Баварии — у Максимилиана нет детей и близких родственников. Он последний представитель младших Виттельсбахов[19], потомков императора Людовика Баварского[20]. Более четырёхсот лет эта династия правила в Баварии и являлась одним из главных соперников Габсбургов в борьбе за императорский трон, но со смертью Максимилиана III Иосифа она пресечётся, и Бавария объединится с Пфальцем[21], где правят старшие Виттельсбахи[22].

Но и здесь всё было очень непросто — претендент от старшей линии, Карл Теодор[23], курфюрст Пфальцский, был нисколько не моложе Максимилиана и также не имел законных сыновей мужского пола, поэтому-то его наследником должен был стать один из представителей боковых линий. Такая путаница в наследовании была характерна для германских государств, но в данном случае всё отягощалось тем, что речь шла об одном из влиятельнейших княжеств империи.

К тому же сам император Иосиф ранее был женат на сестре внезапно заболевшего герцога Баварского, пусть она и давно умерла, но какие-то права на Баварию у австрийского эрцгерцога всё-таки могли быть.

Положительно — запутанный клубок противоречий и загадок, но этот клубок должен привлечь внимание наших немецких соседей и заставить их хоть на какое-то время снизить напряжение в отношениях с нами. Освежённый, после лёгкого завтрака, я был готов общаться со своим главным специалистом по отношениям разных стран и сложностям их родственных связей.

Обресков мне красочно обрисовал ситуацию, которая оказалась ещё более сложной и перспективной для наших планов. Курфюрст Пфальцский был редким бабником, транжирой и гулякой. Пусть законных наследников у него не было, но вот сыновей, прижитых на стороне,