Барон фон дер Зайцев - Андрей Готлибович Шопперт
А ведь Иоганн всё наоборот думал. Он себе напредставлял, что Юрген выходит на крышу донжона в доспехах, потому что боится барона. А получается по-другому, он ждал его, чтобы торжествовать и издеваться над инвалидом, чем сейчас и занимается. Ну, сволочь!
Между тем Генрих поднялся сначала на колено, а потом опираясь, в который уже раз на меч, как на клюку, поднялся. Поднялся и выставил клюку эту перед собой.
А чёрт его знает, что это за человек? Может скотина, которая насилует женщин, отбирает последнее у своих крестьян и позволяет от голода умирать маленьким детям? А может, рачительный хозяин, успешный хозяйственник и добрый господин? Одно можно сказать точно, Генрих фон Лаутенберг — боец. Знает, что не одолеть ему Киселя, а встаёт. И приехал, составив завещание. Иоганн точно помнил, что детей у Генриха нет. Его первая жена умерла родами, и младенец тоже не выжил. Сейчас, буквально пару месяцев назад, он женился второй раз. Вопрос, а кто наследует баронство? Есть вот сестра. И есть младший брат, который уехал в Мариенбург на войну с копьём воев отца, тогда ещё вполне живого. Понятно, что следующим наследником будет брат… Ну, если живым вернётся. Там полно рыцарей полегло. Попали в окружение к татарам и смолянам, а потом и ляхи подтянулись. Даже магистр погибнет.
Следующая наследница мачеха? Нет, женщины не наследуют майорат. Возможно, он следующий наследник. Стоп, а если Мария выйдет замуж за Киселя, станет ли Юрген наследником фон Лаутенберга. Ничего о порядке наследования в этих местах не сохранила память Иоганна и тем более ничего об этом не знает Иван Фёдорович. Да, возможно и из окружающих никто не знает. Разве что сам барон и Юрген.
Глава 19
Событие пятьдесят пятое
Увидеть пролитую братиком кровь не довелось. А, они оба братики. Ну, увидеть, как один братик проливает кровь другому и освобождает место Иоганну для постройки трона объединителя двух баронств, не получилось. А ведь шло уже всё к этому. Кисель провернул замечательный финт. Он показал рубящий удар справа налево и сверху вниз настолько демонстративно, что Генрих даже и не сомневался, что это обманка. Тем не менее, ему пришлось отреагировать, он приподнял меч, последовал рывок Юргена к барону, и удар горизонтальный, куда-то поперёк живота. И на это барон среагировал, он резко бросил свой клинок вниз, попади, и мог бы перерубить бастард Киселя. Нет такой стали, которая выдержит удар кромкой по подставленному плашмя клинку. Ну или согнётся, или переломится. Это не фантастика с мечами с непонятной молекулярной заточкой — это обычная жизнь, да ещё средневековье с плохой сталью. Не перерубил. И не погнул. А всё потому что Юрген и не собирался никого рубить, он ещё сделал шаг к барону и подставил тривиальную подножку братику, толкнув его плечом, через выставленную ногу.
Инвалид грохнулся всей своей плотной накаченной тушкой в утоптанную землю двора с хеканьем и хрюканьем.
И видимо устал, как кошка с мышкой, играть с братцем Кисель, он отступил на шаг и замахнулся мечом, чтобы обрушить его на голову поверженного врага, но тут в открытые ворота ворвались два всадника на взмыленных лошадях и один из них пронзительно свистнул, как настоящий Соловей-разбойник. Даже с переливом. Даже с коленцами. Разгорячённый битвой Юрген не сразу среагировал. Пришлось Иоганну даже подтолкнуть красавчика, чтобы он вынырнул из кровавых грёз. Совсем легко, а то ещё напридумавает потом чего.
Юргена фон Кессельхута толчок и действительно лишь слегка качнул, и он, состроив зверскую рожу, что с выбитыми зубами и жёлтыми уже синяками под глазами, делало её ещё страшней, крутанулся к пацану.
— Вона чё! — ткнул пальцем в Соловья Иоганн, ай, думкопф, не понимает же по-русски Кисель, — Этот Saukerl (сукин сын) чего-то свистит и требует внимания. Я бы не стал отвлекать тебя, хер Юрген, но вдруг чего важное скажет. Свистел громко.
Барон между тем поднялся с земленавозного покрытия двора и принял своё любимое вертикальное положение с опорой на меч.
— Херы! Я прискакал с Митау (город Елгава), её осаждают литвины и повстанцы жемайтцы. Они уже разграбили окрестности Шавли (город Шауляй) и осадили и его тоже. А ещё их отряды разъезжают по всей округе и грабят наши поселения и малые замки. Вам всем лучше уйти в Ригу. До Митавы всего дневной переход, а на лошади можно за три часа домчать. Что я и сделал. Я направляюсь в Ригу сообщить эти вести архиепископу. Меня зовут Георг фон дер Венкхейм. У меня баронство к югу от Митау. Оно захвачено и сожжено повстанцами. Моя жена Гертруда и двое детей убиты. Прощайте херы, мне срочно нужно сообщить новости комтуру Риги и архиепископу.
Всадник на вороном запалённом жеребце развернул его и двое вестников исчезли со двора замка.
Митау? Иоганн местную географию знал ну очень так себе. Но раз Георг фон дер чего-то там сказал, что конь может за три часа домчать, а так дневной переход, то это в тридцати, может, в тридцати пяти верстах или километрах южнее. И они с юга движутся на север. Получается, вполне завтра могут в его ворота постучаться.
— Кто там?
— Это я почтальон… ай. Это я бандито-ганстерито. Давай яйки, млеко, пух, пух.
Не весело.
— Хер барон? — Иоганн пробился к Генриху фон Лаутенбергу, — Может ну его эту братскую бойню, тут настоящие враги к нам в гости движутся?
— Фридрих фон Цоллерн — комтур Риги мой хороший знакомый. Нужно срочно выдвигаться к нему. Он пошлёт сюда войско, — чуть более пафосно, чем следовало, заявил барон.
— Как там его Геор фон дер Винк…
— Венкхейм, я знаком с ним, — поправил Иоганна Юрген, — но мальчик прав, барон доберётся до комтура раньше нас. А вот то, что сюда будет отправлено войско, я не верю. Они запрутся в Риге. Им дела нет до наших мелких замков. Отбиться в Риге гораздо проще, чем здесь в голом поле. Даже не так, чем здесь среди лесов. Эти повстанцы вооружены луками, они перестреляют
