Барон фон дер Зайцев - Андрей Готлибович Шопперт
Нужно потратить минут пять, чтобы закрыть ворота перед носом братца. Он за это время от своего замка доскачет, а тут всего метров пятьсот осталось. Тем не менее, аrmleuchter (болван) Дидерихт, стал с ворот по крутым каменным ступеням спускаться. Это приказ он выполнить не может, но рвение-то может показать, чтобы не оставили без сладкого.
— Ахтунг! Аuflädst (заряжай)! — проявил рвение и Alter Ka:mpfer — «старый боец» — ветеран Ганс Шольц.
И ведь надо отдать должное его арбалетчикам, через пару минут все трое, включая и Димку, стояли напротив ворот со взведёнными тяжёлыми арбалетами. Болт из такой мощной штуки да с семи-то метров точно кирасу пробьёт. Ну, не кирасу, так кольчугу уже без всяких проблем.
— Прекратить! — пискнул на них Иоганн. Но явно услышан не был. Зато Кисель гаркнул вполне себе громко, и арбалетчики отвели свои стрелялки от проёма ворот. А туда уже въезжали всадники. Первым в малиновым манто на белом жеребце показался барон Генрих фон Лаутенберг. Это подняться в седло в полном доспехе он не мог, а вот спрыгнуть в лёгкой кольчуге короткой, вполне у него получилось… Получилось бы, не будь он хромым. Нога подвернулась, и он бы упал, но схватился за гриву жеребца и устоял.
Иоганн никаких тёплых чувств к дяде не испытывал. Но и антипатию Генрих у него не вызывал. Вон даже приехал, несмотря на увечье, биться с оскорбителем на мечах. Интересно, правда, как он это будет делать??? Даже не будучи четырёхкратным олимпийским чемпионом Кровопусковым, Иван Фёдорович отлично понимал, что в таком бое ноги как бы не важнее рук.
— Я приехал на поединок с тобой… братец. Деремся прямо сейчас, — мачеха чего-то пискнула, но Юрген поднял палец, да чего там, перст указующий, и помотал перед её побледневшим личиком туда-сюда. Наверное, зрение проверял у будущей жёнушки, зачем ему слепая или косоглазая? Только там молоточком водят настоящие эскулапы? Хотя, откуда у Киселя молоточек?
— Я готов, братец, только больно уж ты долго добирался. Длинные три дня получились, — не удержался от шпильки Юрген. В руке у него меч материализовался. И не простой. Бастард полуторный. Видел его Иоганн у отца в оружейной. Ну, а чего? Хороший меч. Золинген кажется?
— Дела не отпускали. Завещание писал. А ты написал? Ах, да у тебя же только рваные сапоги, вот и всё наследство. Меч смотрю и то чужой, — с этими словами барон вытащил свой из ножен.
Вот сразу видно, что бастард — это полуторный меч, он сантиметров на десять — пятнадцать длиннее. Да ещё Кисель, хоть и с разбитой рожей, но точно не инвалид. А плюсом, без всякого сомнения, кто-то Юргена драться учил. Он показал уже за эту неделю Иоганну несколько очень интересных приёмов.
— Я готов. Защищайся! — Юрген сделал выпад мечом как шпагой. Колющий удар в лицо.
Событие пятьдесят четвёртое
Не, вот так сразу без разминки, без объявления герольдом титулов и заслуг перед Отечеством. Даже скамейки для зрителей не вынесли. Юрген до Генриха не достал, издалека долга течет… ай, издалека пырнул. Не дошёл кончик меча сантиметров пять до глаза, облюбованного Киселём. Генрих голову с плечами вместе отстранил. И это мудро, отступи он на шаг и нога подведёт. Ему нужно столбом стоять и парировать удары. Он отмахнулся своим мечом, планируя выбить бастард из рук братика троюродного, и попал, но меч не полетел, высекая искры из булыжника мостовой. Ну, во-первых, никакого булыжника не было во дворе, обычная глина вперемежку с песком и конским навозом. Во-вторых, Юрген меч удержал, хоть его и повело чуть. Настала очередь барона выпад делать. И он сделал, и даже полшага больной ногой шагнул. Звяк, и меч Генриха соскользнул с кольчуги Киселя. Тот успел развернуться всем туловом, и удар, нацеленный в грудь, прошёл вскользь, только скрежетнув по кольцам кольчуги.
Кисель отскочил. Видимо не ожидал от инвалида выпада. Зря. Отскочил зря. Видно было с каким трудом Генрих снова принял вертикальное положение. Нога не слушалась. За волосы себя вытащил барон, и при этом ещё и на меч оперся, как на трость. Эх. Не зря он написал завещание. Проткнёт его Юрген.
А тот понял, не дурак, дурак бы не понял, что если противник сделает ещё один выпад такой же, то подставится, и пытался, змий, вытащить соперника на этот поступок, держась на расстоянии и используя меч по прямому назначению, несколько рубящих ударов сверху вниз произвёл. Не сильных. Разведывательных. Барон их все спокойно отбил и один раз даже попытался закрутить меч противника и вырвать из рук.
Не, сытый голодному не товарищ. В смысле молодой и здоровый Юрген с бастардом легко перехватил движение статичного Генриха и сам крутанул мечом дальше. Барона качнуло, и ему пришлось вновь опереться о меч. Ха! И Кисель не стал наносить рубящий удар по беззащитному братцу. Джентльмен. Отошёл на шаг. А мог всё закончить. Рука вытянута и кисть не защищена, один удар и рука барона лежит на песке, и никто не плывёт по опасной реке.
И не последовало мира, дружбы, жвачка. Юрген сделал два быстрых шага и опять произвел длиннющий выпад в полуприседе. Барон не мог уклониться, он только что принял вертикальное положение, и вестибулярный аппарат ещё соображал, где тут точка опоры. Кисель бы точно проткнул братика, но того спасла дева Мария, которой он, несомненно, помолился перед боем. На бароне не просто кольчуга из колец была. На груди пластины встроены. Если Иоганн не ошибался, то такая кольчуга называлась Юшман. Это, когда длинные вертикальные пластины, встроены в кольчугу, в отличие от Бехтерца, у которого пластины горизонтальный.
Меч Юргена фон Кессельхута попал точно в пластину, соскользнул с неё, потеряв почти всю инерцию, и только зацепившись за кольцо кольчуги, переправил остатки силы, вложенной в удар, в толчок, пусть и сильный. Кольцо кольчуги выдержало. Нога Генриха не выдержала удара или толчка, барона сильно качнуло, он попытался переступить, и это у него не получилось. Завалился боком на утоптанную, как камень, особенно после трёх недель сухой погоды, землю двора.
Ха! А Кисель опять
