Барон фон дер Зайцев - Андрей Готлибович Шопперт

А вот теперь, когда они ушли, было время у Иоганна подумать. И думы были об оружии. Нужно найти в Риге оружейника и заказать или купить арбалеты с воротом. Ну, сто процентов, что не дёшево, но деньги есть. И теперь, когда приличный кусок пляжа освободили от водорослей, можно надеяться на янтарь. Опять же, страда закончилась. Значит пацаны освободились и могут вполне заняться пережиганием водорослей на золу. А потом и мыло сварят. Масло куплено. Всё есть, вари не хочу. И цена заоблачная.

Можно даже шикануть и купить себе пистоль. Никаких колесцовых замков ещё нет. Кремнёвых тем более. Если и есть, то фитильные. Порох? Ну, это на пушку нужно много пороху, а в пистоле сколько там — несколько грамм. Не разорится.

Не, даже пару пистолей нужно купить или заказать. Пока… Как там у д’Артаньяна звали слугу? Планше? Гримо? Планше. Пока Планше один заряжает, он из второго палит. Во! Ещё нужно себе Планше организовать.

Событие шестьдесят третье

Дорф или Русское село оно в одну улицу вытянуто вдоль реки на добрых полтора километра. И практически сразу за ним через эти камыши и пойменный луг начинается дорф Кеммерн. Где себе литвины место выбрали для ночлега непонятно. Костёр горел на дороге. Но чтобы это могло значить? Не лезут в дома, боятся. Или это они выставили стражу. И те дурни костёр развели. Даже не знающий физики дебил понимать должен, что тебя у костра видно будет, а ты и в паре шагов от себя ничего не увидишь. Тем более, если на огонь будешь смотреть. А может это засада. Развели огонь, а сами за палисадами в кустах сидят и ждут немцев — перцев.

Всем новостей хотелось, все вглядывались в костёр этот и его окрестности, все вслушивались в ночь. Стучал где-то в лесу дятел, кричали утки, ещё не улетевшие в свой Китай. А вот звякания оружия и криков предсмертных слышно не было. Час прошёл как день пустой, царь женился… ай. Занесло. Но час точно прошёл.

Два прошло. Иоганн устал вглядываться в ночь, костёр там догорал и в него свежих дровишек не спешили подкидывать.

Глаза у пацана сами стали закрываться. Решив, что упасть с привратной башни, от того, что заснул, будет не лучшим окончанием новой жизни, а ещё замёрзнув, это днём было бабье лето, а теперь уже холодная осень вокруг, Иоганн пошёл спать. Ну, чем он может помочь? И не понадобится эта помощь. Ну, точно, не имея луков и арбалетов с одними мечами литвины на штурм замка не пойдут, тем более, после вечернего ополовинивания их отряда. Придут лучники и арбалетчики, должны быть такие среди жемайтийцев, вот тогда и последует штурм.

Проснулся пацан от холода и шума. Сначала от холода. Рамы, затянутые ну очень слабо-прозрачным бычьим пузырём, в его окна бойницы ещё не вставили. Вполне тепло было. Теперь с них лился холод, сырость и дождь. И дождь, так дождь, ливень настоящий. Шумел и ударяясь о карниз затекал в комнату барабаня по лежащей у подоконника кирасе. Вставать и вылезать из-под одеяла не хотелось, но лужа ему тут тоже не нужна. Рамы давно заготовлены и стоят рядом, остаётся только вставить их в гнездо, в пазы и закрепить деревянными задвижками.

Иоганн высунул голову в бойницу и тут же её отдёрнул, отскочив от окна. Мгновенно мокрой голова стала. Сунул не потому, что дурень. Какой-то железный звук послышался сквозь шум дождя.

Вставив рамы и надёжно их закрепив, парень прислушался, не повторится ли шум и тут загалдели на первом этаже. И громче всех Старый заяц басит. Значит, вернулись и лязг железа не послышался ему. У него же окна выходят на реку и именно почти под ними и перебрались на ту сторону стены разведчики или диверсанты во главе с Семёном по верёвочной лестнице. По ней, значит пару минут назад и поднимались.

Иоганн, пытаясь перепрыгивать по две ступеньки, бросился вниз.

Гридницкая, куда пацан, чуть шею себе не сломав, спикировал, промахнувшись мимо очередной ступеньки, не сильно большое помещение. Шесть метров на четыре, ну край на пять, так ещё нары стоят по углам. Сейчас в неё набилось человек тридцать. Всего в замке осталось сорок один человек, включая Иоганна и все, за исключением смены стражи на барбакане и донжоне, где бы в это время не находились, устремились в гридницкую, куда завалились мокрые и грязные диверсанты.

— Рассказывай! — ворвавшийся одним из последних, барон прихромал к Семёну, прислонившемуся к стояку нар. С десятника стекали потоки воды и образовывали на деревянном полу грязную лужицу. Ну, от остальных лужицы тоже расползались, так вскоре весь мол будет на болото похож.

— Фух, — выдохнул Семён и открыл было рот, но Генрих отвернулся от него и рукой махнул.

— Тебя понять невозможно. Говори ты, старый Ганс.

— Я? — Шольц осмотрел всех в гридницкой. Стоял народ впритирку почти друг к другу, и только Иоганн занял привилегированное место, усевшись на ступеньки лестницы.

— Да, говори уже.

— Скажу. Так себе удача. Толком ничего не успели. Дождь начался, а в дождь ни арбалет и уж, тем более, лук не стреляет.

— Десять… или одиннадцать, — влез всё же Семён.

— Ну да, может и двенадцать. Но не больше. Мы к дому подошли, а там на страже двое стоят. Сидят. Их из арбалетов успокоили. Один закричать успел, так мы и сами шумнуть хотели. Давай литвины из дома вон его выбегать, — на Семёна кивнул Старый заяц.

— В моём доме дети сатаны решили устроиться! — на своей смеси суздальского с немецким и жемайтинским прохрипел десятник.

— Ну, и? — не выдержал Кисель.

— Ну, и положили всех. Восемь человек. Тут от соседнего дома ещё четверо бегут, их вот не понятно, темно, может и всех, но показалось мне что один за забор бросился. И вот тут, как ливанёт дождь. Я такого и не упомню, словно специально, чтобы нам охоту всю испортить. Пришлось уходить.

— А что так долго тогда? — удивился барон.

— Так мы в плен одного взяли.

— И где он, — все стали оглядываться, лыцаря ища, а нету.

— Так утоп он.

— Как утоп? — сдвинул брови фон Лаутенберг.