Барон фон дер Зайцев - Андрей Готлибович Шопперт

Мысли набросились. Не о партизанах думал. Думал о людях на том берегу Аа. Это ведь перебирались они туда в тёплый день. Бабье лето в разгаре было. А теперь дождь с утра до вечера, и температура упала до семи — восьми градусов. А ночью ведь и ещё ниже опустится. А там куча женщин и детей. До этого он как-то не задумывался о жителях баронства. Есть и ладно. Вроде не ропщут, и с голоду, как мухи, не выздоравливают. А смотрел на бесконечную вереницу людей, перебирающихся на тот берег и поражался. У каждой женщины на руках маленький совсем, часто и грудной ребёнок. Так и какая-нибудь старшая сестра ещё за руку волокёт или на руках несёт малыша. Если больше сотни семей в баронстве, то сейчас там под дождём в холоде и без горячей пищи сидит две сотни совсем маленьких детей.

Ну, да немцы, мать их за ногу, завоеватели в этих местах. При этом непонятно, ведь две сотни лет прошло, могли бы и полностью ассимилировать местное население, так ничего подобного, немцы отдельно, а летгалы и жемайтинцы отдельно. И постоянно восстают. Что-то не так королевстве датском.

Ничем помочь людям на том берегу Иоганн не мог. А вот не спалось. Прожекты строил, о построении коммунизма в отдельно взятом баронстве. Что можно сделать, чтобы улучшить жизнь людей? Просо завести с югов, раз кукурузы ещё долго не будет, как и картошки? Выращивать коноплю и построить фабрику по выделке пеньковых канатов?

Просо — это хорошая идея. И урожайность у него не меньше, чем сейчас рожь выдаёт, и плюсом можно стать эксклюзивным поставщиком веников. Где только семена достать? Хоть парочку. Веник купцам из Леванта заказать? М-м-м. А ещё пшённая каша с маслицем. Вкуснятина.

Под эти мысли прогрессорские и заснул.

На этот раз сам проснулся. Никто посреди ночи не разбудил. Пошёл умываться на улицу и дела всякие утренние делать… И понятно, что именно в это время партизаны и вернулись. Только Иоганн на пипку рукомойника нажал, как на барбакане свист переливчатый раздался, а за ним и крики.

— Открывай, засранцы, — раздался с той стороны ворот рык AlteHase — «старого заяца», — Мы им сумели saures geben (всыпать как следует).

К воротам все бросились. И… не смогли открыть. Иоганн тоже поучаствовал. Оказалось, что засов или ригель разбух от непрерывного суточного дождя и намертво застрял в проушинах. Пришлось брать колун и выбивать. И нет. Не идёт. Разбух так разбух. Били все по очереди, даже Кисель поучаствовал. Взял у раки мужицкий инструмент вместо меча рыцарского — уронил честь. Лишь через десяток минут смогли вытащить разбухший брус. Оказалось, что старый трухлявым стал и новый совсем недавно изготовили, ну и делали в размер. Сухой нормально входил, а тут сами себя замуровали.

Но ожидание и мат Ганса Шольца искупила полностью открывшаяся картина. На дороге стояла кавалерийская рота. Малости не хватало. Не хватало людей на лошадях. Коней было не менее сорока, а вот всадники имелись всего только на каждом третьем. Остальных вели в поводу. Ну, хотя, на двух жеребцах болтались уложенные поперёк седла тушки.

— Нужно срочно обоз организовать, там в селе осталось под сотню комплектов их амуниции и оружия. Всех мы побили. Двое только ушли по дороге на озеро. — Гордо восседал в седле вороного дестриэ командир арбалетчиков.

Озеро? Озеро огромное. Оно, а вот чёрт его знает, входит ли оно в баронство? Ну, крестьяне там рыбу ловят, птицу бьют, бывает на берегах и косулю пристрелят из лука. Тогда, возможно, озеро и входит в баронские земли. Оно огромно. Иоганн всего раз был там с пацанами, но на вопрос, а какова длинна, пацаны свистеть начали и глаза к небу закатывать. Хотел у управляющего спросить, чьи же там эти Воловьи лужки. Озеро называлось Бабитес и начиналось оно прямо за лесом по другую сторону дороги на Ригу. От замка километра два на юг. Пацаны тогда сказали, что вдоль него на закат можно целый день идти. Озеро мелкое и наполовину заросло камышом и рогозом. Такими островками то тут, то там. А птичий гвалт там такой стоит, что кричать всё время приходится, если хочешь, чтобы тебя услышали. Берега частично заболочены. У Иоганна тогда возникло пару идей по его использованию. Ежели, как говорили пацаны, там обитает карп, судак и щука, то можно попробовать коптить рыбу и возить на продажу в Ригу. А ещё из камыша можно будет попробовать бумагу делать.

Но это всё потом, уж точно после войнушки этой и после совершеннолетия.

— Давайте, рассказывайте! — рыкнул барон, чтобы начавшийся во дворе замка гвалт пересилить.

https://ya.ru/video/preview/4094964475789533144

Эти места

Событие шестьдесят шестое

— Для меня в бою все равно, идёт на меня один человек или сто!

— Как так?

— Да ведь я всегда убегаю.

Рассказ Старого зайца выглядел точно так, как дети в школе в младших классах про драку рассказывают.

— А я ему бамс, а он мне хрясь, а у него-то в пузе стрела. А я ставлю ногу в стремя, и бамс взвёл, и стрелу на ложе, а тут этот бежит, который пленный, ну я в него вжик, а он в луже бумс, а стрела из ноги торчит. Дрогнула рука. Alter (старик) совсем. Пора на покой. Садик с домом. Фрау с пузом. Так я опять ногой в стремя и тяну, а тут из-за плетня тот с мечом. Ну этот — Семён, в него копьём, а я взвёл, и в следующего. Хрясь и в голове лишняя дырка. Не совсем выходит старик, но домик не помешает, с фрау пузатой.

Рассказ интересный, особенно про фрау, но малосодержательный. Пришлось диктора сменить. Рассказывал на хреновом немецком сын Перуна Яков. Главный снайпер у стрельцов. Из его рассказа, где бумс и хрясь было поменьше, выходило, что они, как и в прошлый раз, дошли до камышей и свернули в село, и там у крайнего дома бобыля Крауля наткнулись на засаду. Тут-то и оказалось, что семнадцать почти одновременно выпущенных стрел из любой засады способны сделать лежбище. Положили всех семерых, те только пискнуть успели, а то бежали, мечами махали, мать чью-то на помощь звали. Слабаки, без помощи женщины сами ни на что не способны.

— Может, Деву Марию — мать Христа⁈ — набожно