Стража - Алексей Гришин
– Там были досье твоих родителей, – возразил Блэквуд, – Просто ты не узнала их. Фамилии, внешность, биографии этих людей не могли быть тебе знакомы. Впрочем, личное дело твоего отца, хранящееся в локальной сети базы, не содержит и половины всей информации о нем и его деятельности. Секретность, сама понимаешь…
– Мой отец носил позывной Снейк? – неожиданно пришло в голову Элен.
– Снейк? Нет, с чего ты взяла? Алексей имел позывной «Адам». В наших документах ему был присвоен индекс «А», как символ высокой достоверности передаваемых сведений.
– Алексей?! – воскликнула Элен, привстав с кресла, – Он был русским? Вы знали моего отца лично?
– Но нужно ли это знать тебе? То, что ты можешь услышать, перевернет все твое мировоззрение.
– Не имеет значения, – твердо ответила Элен, – Что бы я ни узнала – принадлежит мне. Я хочу знать кто я, откуда, кем были мои родители. Как с ними связан борт 212? Все. Это моя жизнь, моя история.
Генерал сочувственно кивнул. На его лице появилось странное выражение, словно он вернулся в мыслях далеко в прошлое. На пятнадцать лет назад.
– Ну что ж, одна давняя история уже рассказана, пришло время для другой, – произнес Блэквуд.
Интерлюдия #2
В ту ненастную ноябрьскую ночь, пассажирский авиалайнер, вылетевший из Москвы в Берлин, попал над территорией Восточной Германии в жестокую грозу. В результате неполадок в системе навигации, самолет сильно отклонился от курса и приблизился к границе Западной Германии. Из-за грозы пилоты потеряли связь с землей, не слыша ни требований своего диспетчера повернуть назад, ни приказов пограничной службы ПВО ответить или изменить курс. Несмотря на это, они не испытывали беспокойства, уверенные, что находятся над территорией протектората Российской Империи. Гроза, которая не в силах была повредить огромному современному самолету, рано или поздно должна была кончиться, и тогда пилоты восстановили бы связь с диспетчером.
Но с каждой секундой промедления авиалайнер все дальше вторгался в воздушное пространство Западной Германии, а граница между этими странами, как в то время, так и сейчас была одной из самых надежных и строго охраняемых. На экранах радаров ПВО пассажирский самолет практически не отличался от бомбардировщика или самолета дальнего радиолокационного обнаружения, его экипаж не отвечал на запросы – что должны были подумать западногерманские пограничники? Они считали своим долгом защищать страну от внешних угроз, и выполнили долг так, как считали нужным.
Через несколько минут, ракета, выпущенная наземным комплексом ПВО, взорвалась под брюхом авиалайнера с полутора сотнями ничего не подозревающих пассажиров. Многие из них в это время мирно спали. Изрешеченный осколками самолет стал быстро снижаться, и лишь чудом и необычайным мастерством пилотов можно объяснить то, что им удалось совершить вынужденную посадку на поле близ небольшого поселка в двадцати милях от границы, не превратив самолет в груду пылающих обломков.
Но приземление было отнюдь не мягким. Корпус самолета сплющило, как консервную банку, пилоты и большая часть пассажиров погибли при ударе, другие получили тяжелые ранения.
А с ближайшей военной базы к месту падения уже поднялись вертолеты с группой спецназа, наскоро проинструктированной, что крушение потерпел русский или восточногерманский самолет-разведчик. Каково же было удивление солдат, когда в предрассветной мгле они разглядели искореженный фюзеляж пассажирского лайнера с отломившимися крыльями. Командование осознало ошибку, но у них было слишком мало времени, чтобы принять правильное решение, и страх перед неизбежными последствиями затуманил им разум. Поэтому вслед за первой ужасной ошибкой они совершили вторую, еще более ужасную – отдав спецназу приказ избавиться от всех оставшихся в живых свидетелей.
Спецназовцы оказались из тех людей, что ставят долг и выполнение отданных приказов выше личных чувств. Они, не сомневаясь и не обсуждая чудовищный приказ, прошли салон самолета из конца в конец, хладнокровно добивая немногих уцелевших. Пуля в голову – быстро и гуманно, с их точки зрения. Особенно учитывая, что многие пассажиры были искалечены и страдали от травм. И потом, для солдат это были потенциальные враги, подданные Империи Зла, как иногда называли Россию на Западе.
Солдаты быстро и четко сделали свою работу и покинули самолет. Но они не обратили внимания на специальную сумку для перевозки грудных детей, крепко пристегнутую ремнем к одному из кресел.
Группа военных экспертов и наблюдатели от Альянса прибыли, когда спецназ уже грузился в вертолеты. Их задачей было подтвердить то, что уже и так не вызывало сомнений – ПВО сбили гражданский авиалайнер.
Майор армии США, проходящий службу в Германии в качестве наблюдателя Альянса, проводил хмурых спецназовцев холодным взглядом и первым вошел в салон самолета. Пространство заполнял пороховой дым, запах крови и смерти. Прижимая ладонь к лицу, майор быстро огляделся, хотел было выйти, но тут его внимание привлек какой-то необычный звук. Похоже на плач маленького ребенка. Майор помедлил немного, затем полез в мешанину из сломанных кресел, ручной клади и тел.
Через некоторое время он с ошарашенным видом вышел из самолета, держа в руках небольшую розовую сумку-люльку. В ней лежал живой ребенок, девочка, которой еще не исполнился год. Ее родители, конечно, были мертвы, как и все пассажиры этого злосчастного рейса.
Майор не поленился обыскать тело мужчины, который, судя по всему, сидел в соседнем кресле и при падении самолета пытался прикрыть собой люльку с ребенком. Лицо человека было неузнаваемо под маской засыхающей крови, но во внутреннем кармане его пиджака майор нашел документы.
– Только не плачь, крошка, – почти умолял майор, разворачивая и разглядывая документы.
Через секунду, глаза его полезли на лоб. Открыв паспорт вероятного отца выжившей девочки, майор увидел на фотографии знакомое лицо.
– Кто же это был?! – нетерпеливо воскликнула Элен, – Почему он узнал его? Это был мой отец?
– Это был капитан Службы Безопасности Российской Империи Алексей Соколов.
– Значит, я… – Элен привстала с кресла, нахмурилась, осознавая, что никак не может подобрать нужные слова,
