Темная лошадка - Владимир Владимирович Голубев

— Ну, то же, Вы правы, господин Тонелье. — из-за спин закутанных в плащи преступников вышел хорошо одетый полный человек с глазами слегка навыкате, — Или всё же Вы Жан Молинье?

— Тогда уже Иоганн Молин, господин Бальзамо[9]! — сверкнул глазами швейцарец, — Я уроженец Цюриха.

— Прекрасно, я узнан! Я не сомневался в Вашей проницательности, дорого́й мой Иоганн! — мелодично засмеялся тот, кого бо́льшая часть европейского общества знала как графа Калиостро, — Я Вас так долго искал! Вы отделили своих исполнителей от себя целой цепью посредников, но я Вас нашёл! И теперь хочу получить за свои старания достойное вознаграждение.

— Хватит орать на всю улицу! — грубо отвечал ему раненный, — Такие предложения требуют обсуждений в тишине и уединении. Я у вас в руках! Перевяжите мне рану и осмотрите моего кучера — он отличный слуга и я не хочу терять его! Ну!

Бальзамо уважительно поднял бровь и дал знак своим людям. Те бросились к жертвам. Плечо Молина перевязали, а вот кучеру помочь уже не смогли. Тело его господин просил доставить в свой дом, где слуги позаботятся об упокоении. А сам швейцарец прошёл к карете, которая ожидала их в паре перекрёстков от места схватки. В дороге открылась небольшая хромота раненного, которая, однако, не помешала ему вполне уверенно дойти до повозки.

Внутри кареты, за занавешенными окнами разговор продолжился.

— Господин Бальзамо, что Вам надо? Ради чего Вы напали на меня в самом центре Парижа средь бела дня, не побоялись использовать пистолеты, а на выстрелы вскоре сбежится половина городской полиции. Да и советник местного парламента, господин Може, с которым я должен был встретиться, будет весьма огорчён отменой нашей беседы…

— Что же, герр Молин, Вы что-то слишком уверены для человека, который находится на пути к Харону[10]. Ваши связи после смерти не будут играть никакой роли! — итальянец показал, что и он может рычать.

— Ну а если я говорю не от своего имени и не от своих связей, а от имени того, кто стоит за моей спиной?

— За Вашей спиной?

— Господин Бальзамо, Вы очень проницательный человек, если смогли выйти на меня. Неужели Вам в голову не приходило, что провернуть такое дело самостоятельно, я бы не смог? Откуда бы могли взяться все мои замечательные связи? Почему доселе никто не обнаружил явного интереса к фигуре швейцарца-протестанта, который ведёт непонятные дела в Париже?

Итальянец задумался, но быстро оправился и продолжил:

— Почему же, приходило. Так кто же за Вами стоит?

— А за Вами? Весьма сомневаюсь, что Вы бы решились на такое громкое дело от своего имени! — хищно усмехнулся швейцарец.

— Вы забываетесь! Я здесь хозяин положения!

— Вовсе нет, любезный господин Бальзамо! Вовсе нет! — Молин ухмылялся уже во все зубы, — Неужели Вы думаете, что Ваше участие в этом деле будет тайной более одного дня? Ваша жизнь сейчас стоит чуть больше моей, только потому, что у Вас есть ещё время! Но, поверьте, человек, который стоит за мной, найдёт Вас обязательно. Так что, Вы схватили добычу больше, чем способны съесть.

Поэтому, — он решительным движением руки остановил желавшего что-то сказать итальянца, — предлагаю Вам следующее: пусть друг с другом общаются наши хозяева! Зачем нам, двум умным людям, ссориться между собой? А тем более, проливать кровь друг друга?

— Что же, я не имею ничего против, но мой хозяин — фигура весьма и весьма влиятельная! И желал бы узнать имя Вашего патрона, чтобы не подвести моего под некий мезальянс.

— Уж извините меня, дорого́й господин Бальзамо, фигура Вашего де Рогана[11] уступает размерам влияния моего! — засмеялся швейцарец.

— Де Рогана? Почему Вы решили, что я представляю его? — натянуто улыбнулся авантюрист.

— Вы, дорого́й мой граф Калиостро, довольно заметная фигура в парижском обществе, чтобы я не следил за Вами. — взял себя за седоватую бородку его собеседник, — Замечу, что имя кардинала я назвал, не будучи убеждённым в своей правоте, но Ваша реакция моё предположение подтвердило. Так что, смею уверить, мой хозяин — человек более влиятельный, чем Ваш!

— Имя назовёте, господин Молин?

— Не могу. Никак не могу. Можете меня пытать, мне проще умереть, чем раскрыть его инкогнито! Но, не стоит. Это его обидит не на шутку.

— Врёте!

— Желаете проверить?

Итальянец скривился, но сохранять лицо он умел хорошо, так что просто тут же щёлкнул пальцами и, приоткрыв окошко, крикнул кучеру:

— Домой, Жакоб!

Доехали они быстро, шторы в окнах кареты были наглухо закрыты, а после остановки Бальзамо протянул своему пленнику чёрный плотный мешок, который тот, пожав плечами, одел себе на голову. Швейцарцу связали руки за спиной, провели в какое-то большое здание, они преодолели несколько коридоров, потом Молин был усажен на скамью в довольно холодном помещении, где сильно пахло уксусом.

Пленник просидел там, по его подсчётам, более часа, когда послышались громкие голоса, его снова провели по коридорам, наконец, мешок был снят. Он находился в кабинете, отделанном очень дорого — даже королю было бы вполне прилично иметь такой. Мужчина судорожно моргал и щурился, пытаясь привыкнуть к яркому свету, заливавшему комнату. Наконец, швейцарец справился с проблемой и увидел перед собой сидящего мужчину в цивильной одежде.

— Ваше Высокопреосвященство! — низко поклонился пленник.

— Значит, Вы считаете, что мне надо встретиться с Вашим господином?

— Да, Ваше Высокопреосвященство! Это снимет все вопросы.

— И как же Вы предлагаете нам это сделать?

— Ваше Высокопреосвященство, я думаю, что Вы могли бы взять с собой необходимый для безопасности эскорт и навестить один отель в квартале Сен-Жермен[12].

— Отель?

— Да. Там Вы получите ответы на все Ваши вопросы.

— Какой отель?

— Приношу извинения, но указать его Вам и открыть дверь в него смогу только я.

— Вы думаете, что это помешает мне приказать убить Вас прямо сейчас?

— Именно так, Ваше Высокопреосвященство. Однако, после этого, Вы вполне сможете завершить свои замыслы! Если, конечно, пожелаете. — последние слова швейцарец пробормотал, низко склонив голову.

— Хорошо. Поедем прямо сейчас! — кардинал решительно встал.