Темная лошадка - Владимир Владимирович Голубев

— Григорий Александрович, а что это такое?

— Как же это Вы, Государь, не знаете, что Ваши же заводы изготавливают? — хитро ухмылялся он.

— Григорий Александрович! — едва сдерживал хохот я.

— Павел Петрович! Да это же Вашего же Императорского приказа московский завод тепла и воды братьев Мурзиных уже второй год делает! Водяное отопление это! — скалил зубы этот интриган.

— М-да… Значит, второй год уже делают? — несколько смущённый мой тон объяснялся только полной неожиданностью для меня подобного события.

— И Палата градоустройства и градостроительства, коей я по-прежнему руковожу, подготовила предписание об использовании данного изобретения для сокращения расходов на отопление присутственных мест и частных домов. — серьёзным тоном произнёс мой старый друг.

— Что, столь хорошее начинание?

— Значительно экономит средства на отопление больших строений.

— А что же я в Мраморном дворце их не видел? — удивился я.

— Так переделывать сейчас много выйдет. А Катя очень хотела в новом доме тебя встречать! — бесхитростно развёл Гришка руками.

Я улыбнулся, подумав о маме и представив, как она изводила супруга.

— Пойдёмте, Ваше Величество, Торговые ряды посмотрим! — продолжал завлекать меня и дальше Потёмкин.

Весь день мы мотались по Екатеринодару, осматривая новые здания. Величественные Торговые ряды, городская управа, многие сотни домов, уже показавший свои размеры собор Святых Петра и Павла, две гимназии…

— Ну, Гриша, — сказал я ему в карете, — коли у тебя таких городов хотя бы два есть, то конная статуя тебе обеспечена!

— У, Павел Петрович! — усмехнулся он, — Шутишь ли? У меня в наместничестве таких городов уже восемь! Ты же по Днепру не плавал, и на Таврическом полуострове не бывал!

— Прямо-таки таких же? — поднял я бровь.

— Ну, почти! — слегка смутился Потёмкин, — Собора такого вот точно нет! Мраморный дворец один, да присутственные места поменьше… Но, в остальном! А из чего статуя будет? Бронзовую хочу!

— Ох, Гриша! — ткнул я его по-дружески кулаком в грудь, — За то, что ты сотворил — хоть золотую! Смотрю и дивлюсь. Чудеса вокруг, помню, что здесь было раньше. Отчёты видел, но такого всё же не ожидал… Собор-то когда закончите?

— Ну, дело здесь небыстрое. Строить непросто, потом ещё украшать… Думаю, лет пять ещё надобно! — даже скривился, будто от боли, он.

— Не грусти, Гриш. В Москве вон до сих пор не достроили, а когда начали…

— А всё же… Хотелось бы, чтобы мечты осуществлялись быстрее!

— Куда же быстрее, Гриша? Мог ли ты подумать всего лишь лет десять назад, что будешь строить города, расселять сотни тысяч людей и возводить храмы?

— Но, Павел, всё же! Исполним эти мечты, выдумаем новые!

⁂⁂⁂⁂⁂⁂

Довольно высокий худой человек с совершенно седыми волосами и сильно изуродованным лицом сидел на скамье возле моря и смотрел на воду. Волны медленно накатывали на берег и также не спеша отскакивали обратно. Погода была солнечная и тихая, но жары не было. Человек сидел так уже несколько часов, смотря на воду и почти не шевелясь. Молодые дубки за его спиной, казалось, тянули к нему свои ветви, спеша обнять его и успокоить, но дотянуться не могли.

Полный уже немолодой врач в своём белом форменном балахоне и белой же круглой шапочке подошёл к сидящему так тихо, что тот дёрнулся, когда доктор присел с ним рядом.

— Всё грустите, Иосиф? — пришедший сказал это с такой участливостью, что седой, несмотря на возникшее у него раздражение от непрошенного вмешательства в его раздумья, всего лишь печально улыбнулся ему.

— Грущу, Константин Фёдорович. — голос его был неуверен, а в его речи слышался явный акцент.

— Не стоит, мальчик мой! Не стоит! Вы ещё молоды, челюсть и кости лица вполне срослись и Вы можете нормально жить. Зачем грустить?

— Я всегда был красив и ловок, а сейчас… Я урод? — пациент говорил очень медленно, словно по капле выдавливая из себя слова.

— Ловкость Ваша и сейчас никуда не исчезла, стоит только Вам снова попробовать заняться хотя бы гимнастикой, а не сидеть целыми днями…

— Но красота? Доктор, я же был любимцем женщин! Ни одна не могла пройти мимо меня, не потеряв покой и сон! Я же всегда был Ружичка! Кто же я теперь?

— Иосиф… Мне сложно понять это… Я никогда не был красавцем и не пользовался успехом у слабого пола. Но мне нравилась медицина. Всегда… — врач вздохнул и тоже устремил свой взгляд на море, — Я думал, что судьба моя, в отсутствие богатых родителей, да и родителей вообще… Я был младшим сыном, да и остался сиротой ещё в самом начале обучения. Я понимал, что жену мне не найти и уже и не думал об этом. Только медицина!

— Но ведь…

— И вот, — врач словно не заметил попытки больного вмешаться в его монолог, — я лечил бригадира Сытина. У него ямщик не справился с возком, путешественнику просто поломало ноги. Сложно было очень. Я вправлял кости ему много раз, но заставил его ходить. А его дочь, Лизонька… Она захотела стать моей женой. И Батюшку своего заставила… Я говорил ей, что уже не молод, не красив, не знатен, не богат! Но она твердила, что я самый прекрасный королевич, которого только могла она вообразить на свете, и мечта её стать моей супругой.

Я думал, что она это из благодарности. Отказывался от её любви, даже хотел постриг принять. Но Лиза была столь настойчива… Уже вот восемь лет прошло. Четверо деток у нас. Счастье моё всё смотри на меня влюблёнными глазами, и я не могу представить ни минутки жизни своей без её любви.

Спросите меня, зачем я такое Вам говорю? А всё просто! Не смейте опускать руки, молодой человек! У Господа на Вас свои планы! Пусть лицо Ваше уже не столь ровно, как было, пусть седина осыпала Ваши волосы, но Вы ещё молоды и полны сил! Я сделал всё, что мог — исправил Вашу челюсть, вернул Вам жизнь с нормальной пищей и внятной речью, а император даровал Вам чин и пенсию. Вы теперь можете самостоятельно решать, что и как Вам делать.

Вы можете воплощать Ваши мечты, и я не верю, что все Ваши помыслы были только вокруг женщин. А та, что ждёт