Истинный враг - Артемис Мантикор

— Да, она сильнейшее существо этого сценария. На втором месте бог разума — если бы ты был псиоником, был бы Нархаармис, такой могущественный иллитид. Эти двое — гарантированная смерть. Других не знаю, но ты можешь сам поискать информацию, почитай книги о мире богини смерти. Просто выпиши всех самых легендарных богов зла и вознёсшихся антигероев. За демонологов Эрдэль, он был бы хорошим вариантом. Его бы даже я победила, хоть система его и накачает силой, чтобы он соответствовал.

— Но у нас как всегда будет самый плохой вариант?

— За Оазис так давно никто не забирался, что я не знаю, что там сейчас. Каким может быть «антагонист» в двадцать первом секторе? Ведь это нечто, на три этажа ниже, чем то существо ? И следовательно — сильнее. Я не знаю ни одного старшего бога известных мне миров, кто мог бы быть антагонистом сценария такого места.

— Мда… Хорошо, а если мы победим и её, и выберемся?

— Тогда… попытаюсь вернуться в свой мир. Я уже говорила как-то. Сперва нужно понять, что происходит в других мирах.

— Когда ты говорила, у тебя ещё не было ребёнка. Шпионские миссии — не то место, куда берут детей.

Она посмотрела на меня долгим изучающим взглядом.

— Ты хороший человек, Арктур. Большинство бы даже не задавались такими вопросами. Ты проходчик, а ребёнок лишь ключ. Но ты так не считаешь… Если здесь будет безопасное место, возможно, ты прав, и я оставлю его с тобой. Я… вольный дух полей, Арктур. В моей мифологии не было материнства. Я не знаю, что я буду чувствовать дальше и как изменюсь… наверное. Никогда не спрашивала у матери, что она чувствовала, когда появилась я. Мне почему-то кажется, что я сейчас чувствую совсем не то же, что ощущала на сердце Аруна Бесконечных Лесов, когда носила под ним Селену Бескрайних Полей…

— Это мой ребёнок, даже если он появится на свет как ключ из Оазиса, я в ответе за него и его судьбу. Мой сын… или дочь будут свободными и однажды смогут сами выбрать свою судьбу.

— Посмотрим, Арктур. Кто знает, что нас ждёт этажом ниже и дальше… на сороковом. Это казалось мне хорошей идеей. Но последние дни я всё чаще думаю о матери, и… стала представлять себя на месте ребёнка. Какой была бы я, появись я на свет в темнице для богов?

— Ты жалеешь об этом?

— Нет, нисколько. Выход прежде всего. Просто… я понимаю, о чём ты и разделяю твои чувства. Я сомневаюсь, что смогу быть такой хорошей матерью, как она. Но худшей точно постараюсь не быть.

На двухсотый день лангольер научился летать и создавать источник в полёте. Научился плеваться лучами смерти, а затем, чтобы продемонстрировать его полную безопасность, я приказал ему открыть пасть и вошёл внутрь.

Идея полетать внутри лангольера витала в воздухе очень давно. Я часто в последнее время работал, открыв ему пасть и почти залезая внутрь туши. Даже специальные столбы выстроил в качестве колонн.

Лангольер послушно захлопнул пасть. Пока я не активирую некротический источник, находиться здесь безопасно. Источник был способом трансформации материи в универсальную ману. Именно он определял, что лангольер может поглощать для восполнения энергии. Магия смерти позволяла разрушать любую органику.

Но… с барьерами — полный облом. Оригинальный лангольер менял свой источник и перестраивался. Мой делать так пока не умел. Хотя сама острота зубов и небольшая доработка позволили мне пробивать стены из аделита.

Получалось очень быстро — фактически через выброс созданных на досуге некротических мхов на основе того фиолетового люминориса. Само собой, стоило это достаточно дорого по мане.

Всё упиралось в невероятные расходы на поддержку существа. Запредельная тварь едва ли сама жрала десятую долю того, что требовалось для управления её некродендроидской версией.

Селена предложила создать накопители. Для этого лучше всего подходил камень, а ещё лучше качественный кристалл. Создавать такое никто из нас не умел. Пришлось ограничиться крупными шарами из каменного древа, генетику которой я получил ещё в первом логове Первуха. Как же давно это было…

Заряжали мы такой камень несколько дней вкладывая все силы. Потом валялись на траве, говорили о всякой ерунде, играли в слова… всё что уже приходило в голову. Селена в этом участия уже не принимала, потому иногда читала нам лекции по магии и друидизму.

И всё это потерпело крах, когда стало понятно, что барьер лангольер с источником некротизма и природы проесть был не способен. Нужны или фрактал, или распыляшка… вот же прицепилось слово… энтропия.

Селена уже не смеялась и не расстраивалась. Лишь пожала плечами, дескать этого и ожидала, и продолжила пить чай. А я ушёл обдумывать, как прикрутить в лангольера фрактал… У меня была парочка системных навыков, но как из них сделать ману? Принципы контроля, которым меня научила Селена никак не помогал использовать эту силу.

Спустя несколько дней после этого, на свет появилась… моя дочь.

— Девочка? — переспросил я у Альмы, выходившей из дома.

— Да, — кивнула она и я вошёл к Селене.

Та выглядела уставшей и слегка вспотевшей, но не более. Всё же богиня со специализации на исцелении.

Ребёнок почему-то не кричал. Девочка с широко открытыми голубыми глазами смотрела вокруг и изучала мир. Мне показалось, что она выглядит счастливой.

— Как тебе имя Аврора? — спросила Селена. — Оно означает закат. У неё будут насыщенные алые волосы…

— Почему алые? — удивился я.

— Когда проснётся магия. Не знаю как пояснить… особенность моей расы.

— А она у тебя какая-то особенная?

— Архитар. Я происхожу от светлых богов и вознёсшихся тари. Волосы меняют цвет, когда чароедей применяют магию. А её источник похож на мой, но мана выглядит красной.

— Это плохо?

— Это просто особенность. Но иногда такое встречается. У моей сестры Мелисы магия природы приобретала синий цвет…

— Аврора Алых Лесов, — усмехнулся я. — В вашем стиле. Но звучит вроде мило.

Селена улыбнулась:

— Однажды она будет править природой.

План Селены по выходу из Оазиса потерпел крах вскоре после того, как она окрепла достаточно, чтобы колдовать.

— Как будем выбираться снизу? — спросила Альма. —