Последний Герой. Том 4 - Рафаэль Дамиров

Сергей убрал телефон в карман, еще раз проверил — заперты ли двери автомобиля. Ночь была темной, небо — чёрным, без просвета, как наглухо задёрнутый занавес. С парковки хорошо просматривался пустырь, за которым чернела громада заброшенной стройки.

Шорох со стороны пустыря заставил его насторожиться. Это было еле слышное движение по сухой траве. Сергей скосил взгляд, думая, что идёт какой-нибудь бомж или бродячая собака. Но из глубины пустыря вдруг появился, словно из ниоткуда, странный человек. Высокий, статный, в длинном чёрном плаще с накинутым капюшоном.

Дождя не было, ветер тоже стих, а он шёл, спрятав лицо под тканью. Плащ тяжёлый, какой-то старомодный, с широкими складками, такие давно никто не носит. «Дракула херов», — мелькнуло у Сергея, но усмешка не задержалась. Почувствовал тревогу.

Он подумал было, что прохожий пройдёт к крыльцу гостиницы, но тот направлялся прямо к нему. На полупустой парковке поблизости не было никого, к кому мог быть нацелен этот шаг. Инстинкт подсказывал — это не случайность. Незнакомец идет именно к Сергею.

— Что, прикурить попросишь? — зло пробормотал Сергей, наблюдая за приближающейся тенью.

Внутри уже включился боевой привычный алгоритм для встреч с агрессивным незнакомцем. Он засучил рукава, подался вперёд. Но с каждым шагом было всё очевиднее — перед ним не пьяный гопник и не случайный задира. Движения фигуры были слишком собранными, точными, пружинистыми, как у хищника, который идёт на добычу.

— Эй! — громко сказал Сергей. — Какого хера ты на меня идёшь? Стоять!

Ожидал, что тот остановится, как это обычно бывало, когда Сергей повышал голос — тот отдавал неподдельной, нешуточной угрозой. И этот незнакомец, как и другие до него, пробормочет что-то, свернет. Но человек под капюшоном даже не изменил темпа, не сделал лишнего движения. Лицо скрывала тень, фонарь у крыльца гостиницы сюда не доставал.

— Стоять, я сказал! — уже жёстко бросил Сергей.

Он выхватил из плечевой кобуры CZ-75, передёрнул затвор. Лязг металла разорвал тишину.

И тут фигура словно растворилась в темноте, сместившись в сторону. Сергей уловил движение сбоку, развернулся, вскинул пистолет, мгновенно взял на мушку силуэт и выстрелил.

Бах!

Пуля попала в корпус. Вошла чуть правее, под рёбра. Он видел, как ткань плаща дёрнулась от попадания.

— Сдохни, — выдохнул он, уже чувствуя привычное удовлетворение от чистого попадания.

Но незнакомец продолжал надвигаться на него. Не шатаясь, не спотыкаясь, без малейшего признака боли или вообще какой-либо помехи.

— Какого хера?.. — выдавил Сергей, когда на его горле сомкнулись пальцы — крепкие, как стальные обручи. Захват мгновенно перекрыл дыхание, мир потемнел.

Он попытался поднять оружие, но чужая рука вывернула его запястье, и кость хрустнула, ломаясь, будто сухая ветка. Боль вспыхнула и тут же утонула в темноте.

Последнее, что успел различить Сергей в полумраке, — чёрная повязка на глазу нападавшего. И этот единственный глаз, холодный и немигающий, смотрел на него так, как смотрит хищник на уже пойманную добычу.

* * *

На даче было тихо и спокойно, только ветерок шелестел в листве яблони за окошком. Я уже освоился на новом месте и решил устроить себе обед. Спустился в погреб, где стояла прохлада и витал солоноватый запах закаток и старой земли.

Основательный такой погреб. Вдоль стен — деревянные стеллажи, и полки не пустовали, а были аккуратно уставлены банками с огурцами, помидорами, грибами. За лето участницы Круга, заглядывавшие сюда к гуру на огонек, наготовили солений, и теперь их труд выручал.

С полки я взял банку маринованных огурцов, покатал её в ладонях. Ух… выглядит аппетитно. Рядом в ящике, прикрытом мешковиной, нашлась свежая картошка — не магазинная, а настоящая, ещё с комочками земли. Крупные клубни отложил в сторону, набрал средних — эти на жарку хороши, выйдет одновременно быстрее и равномернее. Выбрался из погреба.

Наверху нашёл бутылку подсолнечного масла с золотистым, чуть мутным от осадка дном. Поставил сковороду на плиту, нарезал картошку, закинул в разогретое масло, и по кухне поплыл тёплый, густой запах. Огурцы нарезал толстенькими кружками, чтобы хрустели.

Эх, хорошо… Сидишь себе на даче, шкварчит картошка, за окном солнце, и на мгновение кажется, что это не временное убежище, а самый что ни на есть отпуск. Хотя когда я в последний раз был в настоящем отпуске, уже и не вспомню.

Перекусил от пуза. Вышел на крыльцо с кружкой чая, посмотрел на участок. Осень уже подбиралась — утренние туманы, прохладные вечера, но солнечная сторона склона, где располагался дачный поселок, всё ещё держала густую зелень. И здесь казалось, будто лето и не думало сдавать позиции.

И тут я услышал странный звук. Негромкий, но резкий, нарушивший размеренную картину. Как будто кошка пытается отрыгнуть комок шерсти, но никак не может.

— Кхэ… кхэ… кхэ… кхэ… — доносилось откуда-то сбоку.

Звук повторялся с небольшими паузами и потому заставил меня насторожиться. Это не было похоже ни на кашель человека, ни на хрип животного. Я замер, прислушиваясь, пытаясь определить, откуда он идёт.

Странно… ну, кошка так кошка, — подумал было я, отхлебывая из кружки. Всё-таки тянуло расслабиться. Но нет, вот и снова: тот же звук. Только на этот раз громче, настойчивее, будто уже две кошки синхронно пытаются выдавить из себя два комка шерсти.

— Да что там за чертовщина?.. — буркнул я, отставляя кружку на перила веранды.

Вернулся в дом, достал пистолет, сунул его за пояс, под рубаху, и снова вышел во двор.

Звук доносился с той стороны, где за старым забором начинался соседский участок. Я думал, что там никто не живёт, но, оказывается, ошибался: за кустами мелькала белая простыня, прикрепленная прищепками к бельевой верёвке.

Это мне не понравилось. Не люблю, когда рядом кто-то есть, а я об этом не знаю. Впрочем, всегда можно изобразить простого дачника, запоздало копающего грядки с урожаем.

— Кхе-кхе, — раздалось снова. Хрипло, с сипом, как старый дырявый баян.

Я подошёл ближе.

— Эй! — крикнул через забор. — Кто там?

— Помогите… — донёсся слабый, сиплый голос, больше похожий на шёпот, чем на крик.

Я перемахнул через забор и пошёл на звук. За сарайчиком, в тени, обнаружил яму, в которой копошился худой старик. Лысый, как бильярдный шар, он поднял голову на мои шаги, и на солнце блеснуло несколько золотых зубов.

Фигура жилистая, поджарая, в поношенной тельняшке, залоснившейся от времени, и в выцветших галифе, заправленных в кирзовые сапоги. Весь вид — старый, потертый, но с каким-то упрямым стержнем внутри.