Альфа-особь - Андрей Викторович Стрелок

К утру решение созрело само собой. Он не мог оставаться в квартире, тратить время на бесплодные поиски Юли или ждать, пока военные сровняют еще один район с землей. Голос звал, и игнорировать его было невозможно.

Собрав оружие и немного припасов, Вадим двинулся пешком через опустевший город. Петербург предстал перед ним как декорации кошмара: дома в обвисших мясистых корнях, улицы, где вместо асфальта пульсировала вязкая ткань, дворы, в которых зомби безвольно сидели на земле, щипали траву или поглощали слизь с зараженных стен.

Чем ближе он продвигался к центру, тем сильнее ощущал направление — словно невидимые токи вели его вперед, не давая свернуть. Иногда ему казалось, что под ногами шевелится сама земля, подталкивая в нужную сторону.

И вот впереди показалась исполинская громада Исаакиевского собора. Когда-то золотой купол гордо сиял над городом, теперь же он был неузнаваем. Вся конструкция превратилась в единый органический монолит, вросший в камень и металл. Своды обросли пульсирующими наростами, из окон тянулись нити, похожие на сухожилия, сливаясь в единую массу. Купол мерцал голубыми прожилками, словно гигантское сердце билось в глубине собора.

Вадим остановился на площади, чувствуя, как внутри головы зашумело, словно чужое сознание заметило его приближение.

— Ну и дела, — Вадим бросил взгляд на Медного всадника, оплетенного стеблями вирусной биомассы. Вся Сенатская площадь и Александровский сад были оккупированы Хронофагом, черно-серая гадость расползлась по земле, частично поглотила деревья и местами сама покрылась белыми пятнами.

Соколовский ткнул ногой в одно из пятен, биологическая ткань в этих местах оказалась высушенной и легко крошилась.

Неужели порождения вируса начинают погибать? Выглядит обнадеживающе, хотя все равно урон нанесен немалый. Вернется ли когда-нибудь городу его прежний облик?

Что примечательно, поблизости отсутствовали мутанты кроме пришедших вместе с Вадимом. Шестое чувство не давало никакой конкретики кроме наличия внутри собора чего-то необычного, чьи умственные и телепатические способности как минимум не уступают способностям Вадима.

''Рискнем.''

Внутренний интерьер собора был почти полностью поглощен массой вирусных клеток, она покрывала полы, стены, потолки, даже микроклимат кардинально изменился. На голову Вадима капала вязкая слизь. Среди этого отвратного месива выделялись вросшие в него человеческие тела, точнее тела зомби, послужившие базой для строительного материала улья.

Дышать сложно из-за повышенной температуры и влажности, в таких условиях биомасса растет с огромной скоростью. Тусклое свечение позволило разглядеть коконы и то, что находится под полупрозрачной оболочкой. Наполовину сформировавшиеся эмбрионы прыгунов, плававшие в амниотической жидкости. Сейчас они были размером чуть больше какой-нибудь овчарки. Мало кому из людей довелось побывать внутри улья и выйти оттуда живым.

Между подкупольными пилонами висел огромный кокон, внутри которого угадывалась тень чего-то массивного. Чем ближе подходил Вадим, тем сильнее становилось телепатическое давление. Это не были слова или образы — лишь хаотичные вспышки чужих эмоций, обрывки боли, бессмысленный поток разума, пытающегося оформиться. Казалось, сам собор гудит этим пульсом, а Вадиму хочется зажать виски, чтобы не сойти с ума.

Существо внутри зашевелилось. Когти разодрали слизистую оболочку, и на пол хлынула мутная жидкость. Из рваной дыры вывалилось тело — тяжелое, скрюченное, обросшее влажной серо-красной тканью. Первое впечатление — гигантский прыгун. Но стоило приглядеться, как волосы на затылке у Вадима встали дыбом: мутант был слишком человекоподобным.

У него была широкая грудная клетка и мощные руки, длинные, как у обезьяны, но в пропорциях угадывались знакомые очертания человеческих плеч и суставов. Голова с выпирающим лбом напоминала уродливый череп ребенка, вытянутый вверх и испорченный вирусом. В углублении посередине пульсировала полупрозрачная пластина, будто второй мозг пробивался наружу. Лицо изуродовано, но оставались зачатки человеческих черт: намек на скулы, трещина на месте рта, где мелькали влажные клыки.

Именно эта смесь знакомого и чуждого делала четвероногого мутанта чудовищным. Он не был полностью тварью, в каждом изгибе тела читалось, каким-то образом, ''бывший человек'', которого вирус вылепил заново. На Вадима уставились четыре красных глаза. В них плескалась не только боль, но и что-то еще — мгновение непонимания, как у новорожденного. Существо вяло моргнуло и тут же оскалилось, низко зарычав.

Вадим ощутил в голове вибрацию, примитивные, но ощутимые ментальные импульсы. Они несли в себе не ярость, а вопрос.

Он медленно поднял ладонь вверх.

— Спокойно.

Существо наклонило голову, слизь капала с подбородка. Импульс повторился словно ''свой или чужой?''.

Вадим закрыл глаза и вложил в мысль простой образ: два существа рядом, без драки, вместе. Красные глаза расширились. Монстр остановился, будто прислушиваясь к чему-то внутри себя.

— Да, — тихо сказал Вадим. — Я не враг.

Он коснулся груди:

— Вадим.

Послал в сознание четкий образ себя — отдельного, осознанного. Существо издало низкий рык, звук скребанул по ушам. Его глотка дернулась, и вырвалось нечто, похожее на слово:

— Ваа… дмм.

У Вадима по коже пошли мурашки. Он снова ткнул себя в грудь:

— Вадим. Имя

А потом указал на мутанта:

— Ты. Друг.

Он вложил в импульс понятие ''личность, отдельность''. Существо хрипло выдохнуло:

— Дрр… ш… к.

У Вадима вырвался короткий смешок, больше нервный, чем веселый.

— Ну… Дружок. Пусть будет так.

Дальше пошел странный урок общения. Вадим показывал жесты, касался пола, поднимал обрывки биомассы и вкладывал образы: живое — мертвое, друг — враг, я — ты. Существо повторяло, сначала механически, потом все осознаннее. Иногда оно касалось когтем груди и словно спрашивало: ''я живой? ''.

— Живой, — отвечал Вадим и посылал подтверждающий импульс.

Постепенно Дружок начал сам формировать образы. Сначала грубые: боль, голод, тьма. Потом четче: протянутая Вадимом рука, два силуэта бок о бок, острые клыки как символ врага.

Однажды он ткнул когтем себе в грудь и хрипло сказал:

— Дрр… жок.

А потом показал на Вадима:

— Вадим.

Внутри собора, наполненного вонью слизи и дыханием улья, между человеком и мутантом возникла тонкая нить доверия.

Вадим впервые подумал: возможно, Хронофаг не только разрушает, он ищет новые формы. И этот уродливый, полузвериный Дружок — доказательство того, что хаос может породить зачатки разума.

Образы накладывались на слова: тепло, рядом, сила в объединении. Дружок отвечал хриплыми звуками, иногда сбиваясь на рычание, но постепенно фиксировал в памяти нужные связи.

Через какое-то время Вадим смог ввести новые команды. Он показывал рукой в сторону коридора и мысленно вкладывал понятие ''идти''. Дружок сначала смотрел непонимающе, но, когда Вадим сделал шаг, тварь неуклюже повторила.

— Идти, — прохрипел Дружок, словно обжигая рот этим словом.

— Стой, — сказал Вадим, резко подняв руку.

Существо дернулось, но остановилось. Снова обмен образами ''движение прервано, рядом друг''.

Эти простые уроки продолжались часами. Вадим уже почти