Пепел чужих костров - Дмитрий Панасенко

Эддард застонал и побежал вперед. В этой части залы они еще не были. Оказалось, что многие столы стоят не так ровно как ему виделось. Затормозив перед завалом из мебели он застонал. Сив его просто перепрыгнула. Август, не только сумел перелезть но и даже подал руку слегка отставшей Майе. Для Абеляра баррикада из опрокинутого на бок стола казалась горой. Непреодолимой кручей, такой же неприступной как самые высокие пики Расколотого хребта. Сунув клинок за пояс, Эддард с хрипом подтянулся вверх и перевалившись через больно врезавшуюся в живот полосу металла упал на другой стороне беспомощно раскинув руки. Бежать он уже не мог. Боги, да даже дышать казалось сейчас почти непосильной задачей.

— Быстрее! — Голос горянки слышался будто сквозь слой ваты.

Бесы. Она права. Надо вставать. Коротко глянув на взмахнувшую окровавленной секирой великаншу Эддард застонал.

Скольких она убила? Не меньше трех десятков. Но их там сотни. Если не тысячи.

— Иду. — заставив себя перевернутся на живот ученый обнаружил что стоит перед следующей баррикадой из столов и стульев. Где-то за спиной раздался скрип и скрежет металла.

Будь я проклят.

Сжав зубы Абеляр полез вперед. Рука. Нога. Снова рука. И снова нога. Снова, снова и снова. Поваленные и перевернутые столы, груды ощетинившихся острыми ножками стульев. Какие-то непонятные тумбы похожие на металлические печи, гибкие стальные трубки с капающей из них влагой, разбросанные по каменному полу прозрачные мешки с непонятным содержимым… густая вонь тухлятины бьющая в нос и снова очередной коридор. Пол под ногами покачивался. В горле что-то клокотало.

— Быстрее!

Упрямо наклонив голову вперед Эддард кинулся вслед тащащей за собой обессилевших Майю и Августа великаншей.

— Бесы! Дерьмо!

Абеляр был готов согласиться. Коридор кончался дверью. Это определенно была дверь. Первая встреченная им за все время в подземном городе. И она выглядела крепкой. Очень крепкой. Лист стали толщиной в руку и вставленным в середину узким стеклянным окном.

— Срань. — Великанша пнула ногой, поднажала плечом, зарычав с размаху треснула в прозрачное окошко обухом топора. Секира с мелодичным звоном отлетела от даже не поцарапанного стекла чуть не отхватив горянке ногу. — Дерьмо. — Тяжело выдохнула великанша и развернулась к выходу из коридора. В отдалении послышался многоголосый вой. — Их слишком много. Сотни три, не меньше. Похоже все… Отбегались. Держитесь сзади. И когда я перекинусь… постарайтесь не путаться под ногами.

— У меня еще девять стрел. — Неожиданно улыбнулся натужно хрипящий Август и сплюнув под ноги огромный ком мокроты упер руки в колени. Я хотел оставить последнюю для себя, но понял, что это глупо. Проще будет зарезаться. Похлопав по висящему на поясе кинжалу юноша снова сплюнул под ноги огромный ком бурой мокроты. Сив… Я хочу сказать. Мы тут все равно умрем, но я хочу, чтобы ты знала и, чтобы все слышали. — Пошатнувшись юноша схватился за изогнутую металлическую трубу — ручку двери. — Я тебя… — С еле слышным щелчком труба повернулась и дверь начала открываться.

— Дерьмо свинячье… Потом поговорим, барон. — Выдохнула великанша и бесцеремонно сграбастав юношу за шиворот толкнула его в открывающийся портал.

* * *

Грибы. Грибы были по всюду. Хищные корневища лезли ей в нос в уши, проникали в уголки глаз и шевелились где-то в глубине черепа. Она чувствовала их внутри, в животе, в легких, в руках и ногах, в позвоночнике, жадные, рыщущие отростки, казалось, проникли в каждое отверстие и пору на коже, и теперь медленно оплетали ее кости. Это оказалось не так больно, как она себе это представляла. И было даже в чем-то приятным.

— А ты вкусная. — Наверное, все дело в том, что ты воевала. — Сидящая у изголовья ее кровати великанша со смехом протянула руку и сорвав налившуюся у Гретты на груди венчающую бледную, водянистую ножку, мясистую шляпку гриба поднесла ее к лицу и понюхав откусила от нее небольшой кусочек. — Да. Точно. Походная жизнь. Свежий воздух. Убийства. Это очень полезно для вкуса.

— Нет. — Держащий в руках оторванную человеческую руку цу Вернстром оскалив неприятно острые зубы, вцепился в бледную кожу и начал с громким чавканьем обгладывать пальцы. — Дело в том, что она убивала из под тишка. Никогда не выбирала честный бой. Всегда, когда было возможно можно била в спину. Только предательство придает такой изысканный вкус.

Скосив взгляд на барона, Гретта поняла, что на месте ее руки болтается окровавленная культя.

— Вы оба неправы. — Стоящая у изголовья кровати до опротивления привлекательная в кипельно белом платье вытащила из за плетеного бисерного пояса мясницкий тесак и сохраняя все то же приветливо-мягкое выражение неприятно — совершенного в пропорциях лица, принялась аккуратно срезать тонкую полоску плоти с уже искромсанной больше чем по колено ноги Гретты. — Все дело в страхе. Только трусость и подлость может дать такой пикантный аромат и консистенцию.

— Главное она вкусная. — Произнес плотный лысый мужчина опирающийся на трость. В конце концов, мы тащили ее на хребте через половину севера. Думаю, это меньшее что она обязана нам предложить.

— Не надо меня есть. Пожалуйста. — Простонала Гретта и попыталась встать.

— Но ты вкусная. — Удивилась северянка.

— Вкусная. — Кивнула аккуратно откусывающая от полоски мяса маленький кусочек женщина в платье.

— Вкусная — Подтвердил мужчина с тростью.

— К тому же нам нужны грибы. — Улыбнулся цу Вернстром. — Всем нужны грибы.

— Сладкие грибы. — Кивнула женщина в платье.

— Желанные грибы. Золотые грибы. — Медленно кивнула северянка.

— Сопляки. Отделившаяся от стены изломанная тень тощего как палка, почти подпирающего шишковатой головой потолок, старика, обнажила в ухмылке подпиленные зубы. — Ничего не умеете. Сначала ее надо хорошенько отодрать. Объездить так, чтобы эта лошадка перестала брыкаться. Засеять семя. Тогда ее мясцо станет нежненьким и вкусненьким. Мир не стоит на месте. Ему надо двигаться. И избавляться от бесполезного груза.

Судорожно вздохнув Гретта села на кровати. В комнате было темно. В прикрывающем окне узорчатом ставне свистел ветер, а комната была наполнена непонятным шелестом.

Дождь. Это дождь. И всего лишь сон.

Оглядевшись вокруг, наемница попыталась успокоить бившееся где-то в горле сердце.

Просто плохой сон.

Она была в своей комнате. Своей темнице. Ремни с кровати убрали. Тюфяк пах свежим сеном, а простыни свежим потом и щелоком. В дальнем углу помигивала рдеющими углями крутобокая стальная жаровня. На небольшом, приставленном к стене, столике мирно покоились большая крынка с водой и блюдо с остатками ужина. Ее одежда лежала на стуле. Осторожно свесив ноги с кровати, Альдофф утвердила стопы на прохладные дубовые плашки пола