Нефритовый шар - Дэвид Росс

Следующие полтора часа они шли; Шань Му плёлся позади Тянь Ланя. Вскоре они увидели маленькую деревеньку – примерно двадцать домов, стоящих кольцом. Когда они вошли в деревню, их тут же окружили улыбающиеся жители. Шань Му посмотрел на их исхудавшие лица, на одежду, мешком висящую на них, заметил, что у свиней, лежащих в тени, торчат рёбра. Люди тепло их приветствовали на неизвестном Шань Му языке. Тянь Лань, похоже, тоже его не знал.

– Как мы можем просить милостыни у этих людей? – спросил Шань Му. – Им и на себя пропитания не хватает.

– Они будут благословлены за щедрость, – ответил Тянь Лань.

– Но какой прок от будущих благословений, если страдают они сейчас? – спросил Шань Му.

– Мы должны принимать то, что для нас избрали Небеса, – ответил Тянь Лань.

Прежде чем Шань Му успел ответить, к ним подошла старушка и поклонилась. Тянь Лань тоже поклонился. Старушка показала на один из домов и подложила под голову сложенные ладони. Слово, которое она произнесла, показалось Шань Му похожим на «сон».

Тянь Лань с радостью принял предложение.

Время пришло. Тянь Лань спал на другом конце хижины, его грудь вздымалась и опускалась, по комнате разносился храп. Где-то в деревне кукарекал петух. Шань Му снова положил голову на подушку, закрыл глаза и покинул телесный мир…

Воздух стал чище, чем раньше. Тёмные жилки были почти незаметны, серый туман отступал.

Шань Му оказался в незнакомом месте. Он стоял в поле, окружённом высокими, тонкими деревьями. Холодный ветер ворошил траву, поле пульсировало жизнью. На другой стороне он увидел человека, который направлялся к нему. На полпути он понял, что это Тянь Лань.

– Шань Му! – позвал Тянь Лань, широко улыбаясь. Сердце Шань Му наполнилось счастьем и спокойным удовлетворением. Он помахал рукой, и Тянь Лань помахал в ответ, ускоряя шаг. Но, пока Тянь Лань шёл к нему, что-то внутри Шань Му изменилось. Неуверенность, с которой он относился к Тянь Ланю, страх, что Тянь Лань изменит его, ослабевали с каждым шагом старика, вытекали из его тела словно вода, просачивающаяся сквозь песок. А вместо них шло нечто другое, что-то, что всегда было в нём, но он не понимал, что именно, – пока. Он лишь знал, что радуется этому.

– Шань Му? – снова позвал Тянь Лань, вставая перед ним.

Шань Му ничего не ответил, и улыбка постепенно исчезла с лица Тянь Ланя. Воздух стал холоднее. Шань Му чувствовал, будто что-то приближается – словно медведь крадётся к нему по рощице или за спиной поднимается невидимый вихрь.

– Шань Му? – повторил Тянь Лань.

А потом вихрь был уже в нём. Повсюду вокруг, во всех направлениях расходились жилки, а небо потемнело, как ночью.

– Мне не нравится это имя, – услышал Шань Му собственные слова.

– Понимаю, – ответил Тянь Лань, опустив голову, словно побитая собака, и ссутулившись, как жалкий нищий. – Как мне тогда тебя называть?

– Шань У, – ответил Шань Му, упиваясь звучанием нового имени. Оно шло ему, словно прекраснейшая мантия. – Зови меня Шань У!

– Шань У, – шёпотом повторил Тянь Лань. Его лицо омрачила глубокая печаль. – Ты сделал свой выбор. Я больше не могу ничего сказать тебе, верно?

Шань У улыбнулся:

– Верно. Ты ничего не можешь мне предложить.

Вернувшись в телесный мир, Шань У открыл глаза и посмотрел на Тянь Ланя. Рассветное солнце освещало лицо последнего бледными лучами, и оно казалось бесконечно старее: все морщины выделялись, глаза запали, кожа безжизненно обвисла.

Но Шань У пылал. Его сердце готово было лопнуть. Какую мощь он чувствовал! Какую силу! Его время приходит, и никто и ничто его не остановит.

– Я не пойду по чужому пути. Принять то, что дано, недостаточно. Я должен сам проложить себе путь, – тихо произнёс он.

И, пока Тянь Лань спал, неслышно вышел из хижины и сделал первые шаги к тому, что считал своим новым путешествием: найти брата, потом всадника со шрамом и отомстить.

Он вышел из деревни и пошёл на юг. Перед глазами стояло лицо Шань То – морщинистое, хрупкое, постаревшее прежде времени.

– Не бойся, – сказал Шань У, проходя мимо последнего дома в деревне. – Я скоро найду тебя, брат.

Он не знал, что идёт прямо в пустыню Такла-Макан. Не знал он и того, что её называли Морем Смерти.

Часть третья

Пекин, Китай

Наши дни

Глава 13

Автобус остановился возле парка «Чаоян». Сара вскочила со своего места, быстро попрощалась с Лили и Хоакином и, притворившись, что братьев Фердинанд не существует, вышла на улицу.

Дом Сары был недалеко, что не могло не радовать: дневной воздух был жарким и влажным. Однако радовалась она ещё и тому, что автобус теперь увезёт подальше газетную фотографию. Обычно ей нравилась компания Лили и Хоакина, но сегодня они всю дорогу только и говорили, что о «Бай Лу», фингерите, черепахах и загрязнении окружающей среды. А какой вклад внесла она? Что добавила к обсуждению? Да почти ничего. И поэтому… злилась. Но не на Лили и Хоакина, они не специально исключили её из разговора. Она злилась на себя за то, что не нашла, что сказать.

В голове вдруг всплыла квартира бабушки Тан. Зайти в квартиру бабушки Тан – всё равно что вернуться назад во времени. На стенах висят картины-свитки: пейзажи с покрытыми туманом горами, птицы, сидящие на ветках с плодами, которые выглядят спелыми и съедобными, столбцы древнекитайских иероглифов. Красные бумажные фонарики, красные благовония, красные тарелки – всё красное, цвета удачи и счастья. И каждый раз бабушка спрашивает её, поела ли она. Впрочем, ответ неважен. Бабушка всё равно говорит, что она слишком худая, и ставит перед ней на стол фрукты, или паровые булочки, или пельмени. А пока Сара жуёт, бабушка рассказывает истории. Все эти истории Сара слышала уже столько раз, что могла бы, наверное, с закрытыми глазами представить себе всех персонажей, но на самом деле редко слушает внимательно.

– Когда я была молодой, я любила легенду о Царе Обезьян[11], – говорила бабушка Тан, начиная одну из своих любимых историй. – Царь Обезьян бросил вызов богам, вооружившись волшебным посохом, который мог становиться огромным, как древесный ствол, или настолько маленьким, чтобы его можно было спрятать за ухом.

И это лишь одна из многих, очень многих историй…

Сара прошла в дверь четвёртого подъезда и оказалась в прохладном коридоре с мраморным полом, где работал кондиционер. Она вызвала лифт и стала ждать.

Бабушка Тан ещё любила спрашивать Сару о каллиграфии. Впервые мама Сары сводила