Нефритовый шар - Дэвид Росс

– А если я не смогу сделать то, что от меня потребуют, Тянь Лань?

Шань Му видел тревогу на его лице. Этот вопрос уже давно тяжким грузом висел у него на сердце.

– На этот вопрос приходится отвечать всем нам, – тихо ответил Тянь Лань.

Они уходили всё дальше. Знания Шань Му росли незаметно, как сменяют друг друга времена года. Шань Му нашёл в Тянь Лане мудрого учителя, и ему не терпелось узнать от него как можно больше. Каждый раз, когда им в пути попадались бумага и чернила, они практиковались в каллиграфии, смачивая чернильную палочку в воде и покрывая бумагу аккуратными рядами иероглифов с помощью кисточки из конского волоса, которую кто-то дал Тянь Ланю. Шань Му практиковался снова и снова. А затем, когда листы бумаги были уже сплошь покрыты иероглифами, а чернила заканчивались, Тянь Лань писал водой на камнях и заставлял Шань Му переписывать иероглифы, пока они не высохли и не исчезли. Постепенно Шань Му проникся уважением к Тянь Ланю. На сердце у него уже было не так тяжело. Его ночи стали мирными.

Глава 12

Однажды днём, когда Шань Му собирал ягоды и следил за Тянь Ланем, подбирающим дрова для костра, он посмотрел на огромные камни впереди, возле поворота, и увидел, что кто-то идёт им навстречу.

Через мгновение из-за поворота появились три человека, похожие на усталых призраков. Они были с ног до головы закутаны в несколько слоёв одежды и, опустив глаза, о чём-то тихо беседовали. Когда они подошли ближе, Шань Му услышал тембр их речи: когда они говорили, у них подрагивало горло. Никогда ещё он не слышал таких странных слов. Пока он прислушивался, Тянь Лань быстрым шагом подошёл к этим людям. Встав перед ними, он протянул руку, сказал несколько слов и показал на Шань Му.

Люди повернулись к нему. Один достал из мешка два рисовых шарика и положил их в раскрытую ладонь Тянь Ланя. Тот низко поклонился. Незнакомцы ответили на поклон. Они снова заговорили, незнакомцы жестикулировали и показывали пальцами, а потом ушли. Шань Му смотрел им вслед. Они медленно исчезали из виду и, в конце концов, махнув рукой на прощание, совсем пропали.

– Щедрость незнакомого насыщает больше, чем любая пища, – изрёк Тянь Лань, вручая Шань Му рисовый шарик. – У меня не осталось ни риса, ни чёткого пути, которому нужно следовать. Эти незнакомцы дали мне – нам – пищу и подсказали направление.

Шань Му не ответил.

Тянь Лань продолжил:

– Купцы сказали, что в нескольких часах пути отсюда есть деревня. Мы успеем добраться туда до захода солнца.

– А как же дрова, которые ты собрал? – спросил Шань Му.

– Мне нравилось это делать! К тому же мой труд принесёт пользу другому путешественнику. Да и вообще, разве тебе не хочется поспать под крышей?

Шань Му вдруг вспомнил свой дом, свою деревню, пустые зимние склады, стоны умирающих от голода жителей.

– Ты так и не сказал, куда ушли люди из моей деревни.

– Да, не сказал, – согласился Тянь Лань.

– А ещё не сказал, где мой брат.

– Я говорил: я лишь знаю, что они пошли по другому пути.

Шань Му сжал губы. Ему представилось, как его брат и остальные жители деревни идут строем через горы, связанные друг с другом верёвками, накинутыми на шеи, их бьют палками по спинам и громко выкрикивают приказы. Так всё было на самом деле? Шань Му едва мог выговорить эти слова, боясь, что, если он их скажет, это случится на самом деле. Но он должен был знать.

– Их забрали? – спросил он.

Тянь Лань опустил глаза и ответил не сразу.

– Мир – это священный инструмент. Им нельзя управлять. Тот, кто попытается, потерпит неудачу. Тот, кто крепко ухватится за него, проиграет.

– Не понимаю, – нетерпеливо перебил Шань Му.

– Мы должны отвечать миру так же, как трава отвечает весеннему ветру.

– Мне плевать на траву! – закричал Шань Му, чуть в самом деле не выплюнув рис. – Я говорю о людях!

– И я, – ответил Тянь Лань. – И я. Мы не можем управлять миром. Мы должны, как трава, подчиняться воле судьбы.

– Хочешь сказать, принимать всё, что бы ни произошло? – Шань Му покачал головой. – Я не трава.

Тянь Лань нахмурился.

– Ты говоришь, что месть для тебя дороже жизни, что она пожирает твоё сердце.

Шань Му в шоке застыл. Он ничего не говорил о своём плане отомстить тем, кто убил его родителей, но Тянь Лань прочёл его легко, как книгу.

Тянь Лань продолжил:

– Не режь и не жги там, где можно сажать и растить.

Опять слова, подобные туману! Но, посмотрев в лицо Тянь Ланю, Шань Му вздрогнул. Глубоко в глазах старика виднелась великая доброта, которая поддерживала его душу. Хмурое и суровое лицо Тянь Ланя – это просто поверхность, круги на воде. Он мог казаться раздражительным, мог ворчать и кряхтеть, но Шань Му знал, что это мелочи. Он маленький мальчик, но не глупец.

Шань Му колебался. Он медленно поднялся на ноги, по-прежнему сжимая в руке недоеденный рисовый шарик.

– Любить лучше, чем ненавидеть. Первое поднимает тебя, – сказал Тянь Лань, смотря прямо на Шань Му, – а второе тянет вниз.

На какое-то мгновение эти слова поразили Шань Му. Тянь Лань что, сошёл с ума?

– Ты что, хочешь, чтобы я любил тех людей, которые убили моего отца?! – закричал он. Его глаза сверкали, слова неудержимым потоком лились с языка. – Моя мать умерла, брата похитили, мою деревню разрушили! Всё из-за них! А ты говоришь о любви?!

– Я лишь прошу тебя обдумать свой путь. Ненависть, которую ты несёшь в себе, приведёт тебя… – Тянь Лань осёкся.

– Куда? Куда она меня приведёт?! – спросил Шань Му. Он упёрся в землю обеими ногами и напряг плечи, словно готовясь драться на кулаках. – Скажи!

Тянь Лань мягко покачал головой.

Шань Му встал над ним и стал ждать. Его вздохи были короткими и гневными. Тянь Лань даже не поднял головы. Зарычав, Шань Му размахнулся и изо всех сил швырнул остатки рисового шарика. Шарик взлетел в воздух, затем плюхнулся в реку и пропал. Настойчивые уверения Тянь Ланя, что месть – это не тот путь, которым нужно идти, невероятно злили.

– Идём! – бросил Шань Му, отвернулся и зашагал прочь.

После недолгих колебаний Тянь Лань с глубоким вздохом поднялся на ноги. Обращаясь больше к себе, он проговорил:

– Даже из неверных шагов складывается дорога. Ещё не слишком поздно.