Скованная льдом - Нина Черная
Я не заметила, как мы оказались на постели, он навис надо мной, обдавая меня морозной свежестью, от которой тело плавилось, а сердце выскакивало из груди. Дыхание сбилось еще во время поцелуя, поэтому моя грудная клетка поднималась так высоко и часто, что почти доставала до его лица. Страх неизвестности и смущение вновь завладели мной, и я сжала на груди руки и замерла. Страх сковывал, оплетая мое тело едкими путами, смешивался с внутренним жаром. Я готова взорваться или истаять прямо под его голодным взглядом.
Снова вздрогнула, когда он настойчиво взял мои руки в свои, отвел от грудной клетки и закинул назад, за мою голову. Одной рукой несильно перехватил мои запястья, а пальцами второй провел по линии шеи, опускаясь ниже, к декольте. Прикосновение к груди оказалось неожиданным, по коже побежали мурашки, а соски странно напряглись. Так раньше бывало, когда я мылась в реке или переодевалась в сенях.
Макар заметил, он сжал мои запястья сильнее, склонился ниже и снова накрыл пылающие губы поцелуем. Жадно, сминая все мое смущение, заставляя полыхать и выгибать спину. Сквозь тонкую ткань платья и белья ощутила его пальцы на своем соске, от чего невольно свела ноги, простонала ему в губы. Макар будто озверел, он отстранился, тяжело дыша, вклинился ногами между моих сжатых бедер и припал губами к соску. Даже платье не помешало ощутить чувствительный укус, я задохнулась от неожиданности и вцепилась в его волосы, ведь руки оказались свободны. Но Макар снова их пленил, отрываясь от меня и прожигая очередным пьянящим взглядом.
На глазах выступили слезы от пожара в теле и таких необычных ощущений, даже страх пропал, спрятался где-то в глубине и ждал подходящего момента, чтобы накрыть с головой. Послышался треск ткани, но я не придала этому никакого значения, погребенная под лавиной возбуждения. Кажется, это оно самое.
Рука Макара легла на мое бедро, ногти несильно впились в кожу, а промежностью я ощутила нечто твердое, будто пульсирующее. С губ снова сорвался бесстыдный стон, а я подалась к нему, навстречу новому и неизведанному.
* * *
Черный бог
Никогда бы не подумал, что человечка может настолько свести с ума. Можно все списать на долгое воздержание, но я, в отличие от людей, умею контролировать свои потребности, просто замораживаю их на время, пока нет возможности их удовлетворить.
Когда я увидел это лупоглазое недоразумение впервые, захотел сразу отправить обратно. Когда же обнаружил мертвых девиц, вместо даров, решил, что вполне могу потерпеть еще год. Ведь, это для меня, как минута.
Только сейчас обычно холодный разум мне отказал совершенно. Ее дрожь, ее испуг, ее дыхание вызывало во мне что-то темное, потаенное. Хоть я всегда предпочитал, когда девушки сами меня заводят, раздевают, привлекают мое внимание, а тут чуть ли не впервые готов сорвать с нее это платье. Даже в полотенце она не выглядела так притягательно, как виделась мне теперь. Часто вздымающаяся грудь, приоткрытый рот и распущенные волосы заставили меня приблизиться и начать действовать.
Девочка оказалась настолько чувствительной и податливой, что я совершенно позабыл о том, что опыта у нее никакого. Я вел себя как дикий зверь, не думал о том, что могу причинить ей боль. Да и чувства ее меня не очень волновали. Но когда увидел слезы на ее глазах и разорванное платье, что-то внутри оборвалось. Я отстранился, вглядываясь в ее подернутые пеленой слез глаза, ища в них страх, отвращение и бог весть, что еще, но так и не нашел.
— Почему вы остановились? — ее голос звучал глухо, с грудным придыханием, отчего все установки полетели к снежным волкам.
— Как, говоришь, твое имя? — спросил ее, чтобы хоть немного взять себя в руки и не навредить здоровью девицы. Ведь она совсем еще ребенок, а по сравнению со мной, можно сказать, что не рождалась вовсе.
— Аська, — прошептала она удивленно, — можно Настя.
В ее глазах читалась легкая обида, а тонкие пальчики блуждали по моей рубахе, будто жили своей жизнью. Даже сквозь плотную материю я чувствовал обжигающее тепло ее тела. Понял, что в брюках настолько узко, что ткань сейчас начнет трещать, а желание просто разорвет мои яйца.
Как там говорил брат? Ты растаешь, если поддашься чувствам! Но это, конечно, оказалось просто шуткой, насмешкой над доверчивым мной. Только относилось это к Морене и ни к кому больше. За грудиной неприятно кольнуло, заставляя безумную волну возбуждения немного схлынуть. Отголоски предательства все еще клубились в глубине души, отравляли мою суть и вызывали бураны за пределами Заколдованного леса. Я прикрыл глаза и запретил себе думать о бывшей жене, она осталась далеко в прошлом.
Сейчас меня волновали только обжигающие пальчики, наивный взгляд и приоткрытые припухшие губы. Я вновь посмотрел на ту, что лежала подо мной, беззащитная и такая доступная. Те участки тела, которые оказались обнажены, покрылись гусиной кожей, как от холода, на висках заметно пульсировали синеватые вены, отчего цвет кожи девицы показался бледным, с голубоватым оттенком, как у моих статуй в тереме.
Я провел пальцем по линии ее скул, спустился к ключицам и наклонился ниже, желая попробовать желанные губы на вкус снова. Вздох, сорвавшийся с ее губ сломал мои последние барьеры.
Аська
Страх снова выбрался наружу, когда я поняла, что платье больше не прикрывает меня, а глаза Макара лихорадочно блуждают по обнаженным участкам моего тела. Если бы он не остановился, то мне стало бы проще распрощаться с честью. Потому что странное безумие проникло под кожу, завладело мной полностью, хотелось касаться его, гладить, освободить от рубахи и накидки. Посмотреть, что там.
Очередным ударом оказалось то, что он не запомнил моего имени, обида надоедливым червем поползла по пищеводу, вставая где-то поперек горла. Я поджала губы, в глазах снова защипало, только совсем не от радости и счастья.
Но он не дал мне уйти глубоко в ненужные переживания, провел пальцем по чувствительной коже, вызывая очередной мой стон. Жар снова заглушил все сомнения и страхи, а тело плавилось под его нежными пальцами, поддавалось каждой ласке, будоражившей сознание.
В ход снова пошли губы и язык, я взволнованно всхлипывала и сильнее сжимала его волосы, в которые вцепилась вновь.
Левый сосок, острая
