Путь Меча: Война - Chrollo
— Я... я не хотел... — Атос выронил катану, как раскаленный уголь. Он сжал виски руками, пытаясь выдавить из памяти картину удушья, хруст ребер, хлюпанье ножа и теплую кровь на лице. Голос его сорвался на шепот, полный отчаяния и стыда. — Он сам на меня напал... Он... он душил... Я не мог... Я не хотел убивать! Не хотел! — Последние слова прозвучали как надрывный крик, обращенный не только к капитану, но и ко всей этой жестокой, несправедливой войне. Слезы, смешанные с грязью и кровью, потекли по его щекам. Он убил человека. И мир вокруг больше никогда не будет прежним.
Капитан молча наблюдал за его истерикой, не перебивая. Потом тяжело вздохнул и достал из-за пояса грязную флягу.— Пей. Малость прошибит. — Он протянул флягу Атосу. В его единственном глазе не было ни упрека, ни утешения. Только глубокая, знакомая усталость от вида сломленных мальчишек на войне.
Глава 10 Билет На Свободу (1)
Атос дрожащими руками схватил флягу. Пальцы плохо слушались, едва удерживая металл. Он с трудом открутил крышку и начал жадно, почти животно, глотать содержимое. Крепкий, обжигающе-сладкий напиток с явным привкусом дешевого зернового спирта ударил в горло, заставив содрогнуться. Бордовые струйки, густые и липкие, стекали по его подбородку и шее, смешиваясь с грязью и засохшей кровью. Он пил, пока не начал задыхаться, отрываясь от фляги с хриплым всхлипом. Жидкость жгла желудок, но странным образом приглушала дрожь в руках и ледяной ком в груди – хотя бы на мгновение.
— Мда... — Капитан наблюдал за ним, молча набивая свою короткую трубку темным, крепко пахнущим табаком. Он ловко чиркнул кресалом, прикурил, и глубоко втянул дым, выпуская его медленной струйкой в прохладный ночной воздух. Дым смешивался с запахом гари и крови, создавая едкий, но знакомый на войне коктейль. — Ханос, — наконец произнес он коротко и ясно, протягивая свободную руку Атосу. В его единственном глазе не было ни дружелюбия, ни вражды – лишь усталая констатация факта.
— Атос, — ответил парень поникшим, глухим голосом, едва касаясь мозолистой ладони капитана. Его взгляд блуждал, не находя точки опоры. Они сидели на краю рыхлой, разбитой в кашу повозками дороги, ведущей к крепости. Сама цитадель возвышалась неподалеку, окутанная вечерними сумерками. Видимых серьезных разрушений не было – лишь несколько черных подпалин на стенах да редкие, ленивые клубы дыма, поднимавшиеся из-за зубцов, напоминали о недавнем обстреле. Гул боя стих, сменившись зловещей, давящей тишиной, прерываемой лишь далекими стонами раненых да треском догорающих где-то костров. От этой тишины, контрастирующей с недавним адом, становилось еще страшнее. Ханос снова затянулся, его профиль с повязкой резко вырисовывался на фоне зарева пожаров где-то на горизонте.
За спиной Ханоса, словно из самой тени, материализовалась фигура в походной, серой мантии с вышитым на груди знаком имперских магов – стилизованным солнцем. Ткань была запачкана сажей и бурыми пятнами, но не кровью – маги редко вступали в ближний бой. Лицо мага под капюшоном было усталым и бесстрастным.
— Сколько? — Ханос бросил вопрос через плечо, не поворачиваясь, его взгляд все еще блуждал по зареву на горизонте. Он сделал еще одну затяжку, выпуская кольцо дыма.
— На данный момент, капитан, – голос мага был ровным, лишенным эмоций, как при чтении отчета, – подтверждено пятьсот сорок три погибших. Но учтены не все секторы. Работы продолжаются. — Он отчеканил каждое слово, словно гвозди в крышку гроба.
— М-да... — Ханос медленно выпрямился во весь свой внушительный рост, потянулся, хрустнув плечом. Его единственный глаз сузился. — Ожидалось хуже. С учетом того бардака... Ладно. — Он кивнул, больше себе, чем магу. Жест был странно отстраненным.
— Капитан Ханос, — маг сделал шаг вперед, его голос сохранял формальную вежливость, но в нем прозвучал практический вопрос, — что делать с телами? Их слишком много для братских могил, а земля промерзла.
Ханос замер. Он провел ладонью по гладковыбритому, но запачканному сажей и потом подбородку, будто вспоминая давний устав или горький опыт. Пауза затянулась, прерываемая лишь далеким стоном и треском их костра. Атос, сидевший рядом, невольно затаил дыхание, его собственные руки все еще дрожали.
— Провиант... — наконец начал Ханос, его голос стал жестким, металлическим, как удар топора по льду. — ...прибудет не раньше, чем через три дня. — Он махну рукой, отсекая сантименты. — Приказ стандартный. Собрать все ценное – медальоны, письма, личные вещи, что могут опознать родных или послужить памятью. Все остальное... — Он сделал паузу, и в тишине отчетливо прозвучало его следующее слово, холодное и окончательное: — ...сжечь. Организуйте площадку за северной стеной. Максимально эффективно. — Он повернулся к магу, и в его единственном глазе не было ни колебаний, ни сожаления – только практическая необходимость, выжженная годами войны. — К утру я хочу видеть отчет о начале работ. И чтобы дым не дул в сторону лагеря.
Маг кивнул, без лишних слов, и так же бесшумно, как появился, растворился в сгущающихся сумерках, направляясь исполнять мрачный приказ. Ханос тяжело опустился обратно на корточки рядом с Атосом, его плечи на мгновение сгорбились под невидимой тяжестью, прежде чем он снова взял в руки флягу.
— Жуткая у тебя катана, конечно, — Ханос бросил беглый, но оценивающий взгляд на черный клинок Атоса, лежавший рядом в траве. Призрачный свет луны, пробивавшийся сквозь дым, выхватывал причудливую гарду в виде стилизованной черной змеи, обвивавшей основание лезвия, словно стерегущей его темную силу. Но Ханоса привлекло другое. — Особенно теперь. Взгляни на обух.
Атос машинально последовал его взгляду. Там, у основания клинка, где раньше была выгравирована четкая, холодная цифра "0" – символ его чистоты, не запятнанной человекоубийством – теперь горела, будто выжженная изнутри, цифра "1". Зловещая. Окончательная. Она казалась живой, пульсирующей в такт его собственному учащенному сердцебиению. Медленно, почти не веря, Атос поднял катану. Сталь была холодной, но цифра словно жгла его пальцы через перчатки. Он провел подушечкой большого пальца по рельефу единицы, ощущая каждую зазубрину, каждую черту этого нового клейма. Голос его был глухим, когда он прошептал:— Так и думал... Первая кровь. Первая душа. — В цифре
